было таким текучим и ускользающим от нее.
Тронув карандашом открытку, она выплеснула все мысли, которые только приходили в голову, не останавливаясь ни на мгновение.
Привет из нашего любимого кафе!
Я только доела сама знаешь что, и собираюсь писать свою статью. Жан передает привет.
Мой день, как я помню его, настолько странный, насколько только можно представить. Мне нужно тебе кое-что рассказать, и я это сделаю в письме. Меня все еще трясет, так что извини за почерк.
Скоро напишу больше,
Едва закончив писать, она встала из-за стола, проскользнула между парой горшков с разросшимися растениями и бросила открытку в почтовый ящик.
Сев на место, она уже пожалела о написанном. Чересчур загадочно и туманно. Но не могла же она рассказать о произошедшем на этом клочке бумаги. Равно как и не могла притвориться, что сегодня был самый обычный парижский летний день.
«А притвориться, пожалуй, стоило. Агнес подумает, что я с ума сошла».
Натали изучила почтовый ящик, пытаясь понять, можно ли просунуть туда свою длинную руку, как вдруг услышала слово «морг» из-за соседнего столика. Она покосилась на хорошо одетую молодую пару слева и чуть подвинулась, чтобы лучше их слышать.
– Наверное, проститутка уличная, – сказала женщина.
– Необязательно. – Мужчина ослабил шейный платок. – Может, она иностранка.
– А может, убийца – иностранец.
Он задумался:
– Манера убийства выглядит вполне немецкой.
– Или русской, – сказала она, потягивая вино. – Они вообще дикари.
– Эти порезы были точными, а не дикарскими. Он мог быть хирургом или вроде того.
Тут к ним подошел Жан, и они спросили, что он думает по поводу того, кто жертва и кто убийца. Любовная ссора, предположил он. Это перешло в пересказ того, что Жан сегодня подслушал в кафе, и трое сплетничали так долго, что другой официант демонстративно покашлял, чтобы напомнить, что другой столик заказал еще вина.
Людям хочется понять, что к чему, объяснял ей месье Патинод, когда нанял. А чего они не знают – додумывают.
Что бы мне такое додумать? Я могу сказать, что это просто мое воображение.
Что-то типа видения? Нет, галлюцинация от жары. Наверняка этим оно и являлось. Неизвестность терзала ее. Снова.
И снова.
И снова.
Ее взгляд упал на желтые цветы, увядающие на глазах. Сколько раз она ни прокручивала в голове события этого утра, но не могла вспомнить, как покупала их.
– Чего-нибудь изволите, мадемуазель Боден? – Жан возник у нее за плечом с улыбкой.
Да, принесите, пожалуйста, мою память. А, да, и я видела сцену убийства в действии, в обратном порядке. Позвольте, расскажу вам.
Звучало как то, что могла бы сказать тетя Бриджит.
– Только
