не повел. А меня снова прошили разрядом, да так, что ноги подкосились. Поэтому повалилась на пол. Но чужая сила подняла за воротник и легко потащила к подкатившему челноку. Картина повторялась. Меня уже так же волокли однажды… в камеру. Получилось вывернуть шею, и тогда поняла, что это снова был он, этот Джевехард.
Черноволосый кот с желтыми безразличными глазами запихнул меня в самый угол челнока, где стояла клетка для пленников. Он успел захлопнуть ее дверь, когда у меня получилось подтянуться на руках, вцепившихся в металлические прутья, и встать на ноги. Но не вышло у него отвернуться прежде, чем я так и впилась в него взглядом. Да я еще что-то гневно выкрикивала, но больше всего мне хотелось поджечь и испепелить гада искрящими глазами. Никогда не испытывала ничего подобного. Это была ярость, сравнимая по необузданности с самой сильной бурей. Но, так же как и то явление природы, быстро растрачивающее заряд и уходящее, так и я уже через несколько минут снова опустилась без сил на пол. Такой сломанной куклой, обломком того самого урагана.
– Успокоилась? Надолго не хватило, как и предполагал, – усмехнулся, прежде чем, как ни в чем не бывало, неспешной, но очень уверенной походкой, направиться к своим артрольцам.
– Отольются тебе мои слезы! – выкрикнула уже ему в спину. – Урод! Пропади ты пропадом!
Нет, слез у меня не было. Такая вот сухая истерика получилась. Я только голос сорвала, себя до нервной дрожи довела, да ладони повредила – так сильно сжимала кулаки, что ногти впились. Ну и да, на спине должен был остаться ожог от шокера.
– Ори, ори! – махнул он мне, не глядя. – Сейчас совсем охрипнешь и на торгах будешь милой такой… молчаливой и покорной.
– Не дождешься!..
Но он оказался прав: на последнем звуке голос совсем сорвался и пропал. Серому это показалось смешным. Он снова затрясся от смеха. А его черноволосый друг, такой весь мерзкий, никак не отреагировал. Джевехард отошел в дальний угол челнока и стал увлеченно поддерживать с кем-то беседу. А я уже по необходимости и из-за боли в горле так и стала немым укором захватчику, пытающимся прожечь взглядом его затылок. Но на искры тоже нужны были силы. А они у меня оказались на исходе. Вот и выводили меня из клетки и уже в космопорту всю такую вялую и потухшую. Да и искрить уже было не на кого – артрольцы покинули челнок первыми и быстро скрылись из вида.
И потом были еще сутки, проведенные в каком-то затхлом и темном помещении, похожем на подвал. Вот там я и насмотрелась на соотечественников. Их было человек двадцать. Все мужчины, одна я среди них женщина. Наверное, поэтому они теснились в общей клетке, а я присела и свободно вытянула ноги одна одинешенька в другой. Мне хотелось с ними заговорить, но горло ужасно саднило. А они меня будто не замечали. Тогда-то я и заподозрила, что им ввели какое-то успокаивающее средство. Такое, которое делает людей безвольными марионетками. Потому что у них были совершенно потухшие глаза, как неживые. И они не только в мою сторону не смотрели, но и друг на друга. Теснились, то садились,
