начать это принимать, то зрелище будет не для слабонервных! Тут написано, что надо провести три курса по семь дней, во время которых будет ужасная токсикация. После каждого цикла необходимо принимать порошки, нейтрализующие действие отравы. Сказано, что яд накапливается в организме, и каждый цикл будет тяжелее предыдущего. Прием яда сопровождается галлюцинациями, высокой температурой и провалами в памяти.
– Мама, там есть странное изречение: «Поглотишь Пифона, станешь Пифией». Что бы это могло значить?
– Насколько я знаю, по-гречески Пифон – это питон, а Пифия, судя по мифам, жрица – прорицательница. Опираясь на здравый смысл, могу сказать, что она была заурядной наркоманкой: вдыхала ядовитые испарения из священной расщелины в скалах, потом несла всякий вздор. Ну а жрецы, воздев руки к небесам, его толковали.
– А тебя не удивило условие приема лекарства – оно в заключение текста? Правда, очень странное! Там сказано: каждый раз, прежде чем начинать принимать отраву, надо помолиться вслух и тридцать три раза поблагодарить Создателя за блага, которые ты получил во время своего земного существования. Если перевод сделан точно, имеется в виду, что надо благодарить за разные вещи… Может это и мудро, но я плохо представляю себе такое… Благодарность ракового больного, страдающего от провалов в памяти и галлюцинаций.
– Деточка, еще до звонка Миликовой я подводила итоги своей жизни, и была склонна к этому. Мне казалось, что я прожила свой век совсем не плохо: у меня две умных симпатичных дочки, которые выросли и нашли свое счастье. Мой Саша не погиб на фронте, а вернулся. Мы прожили вместе много лет в любви и согласии. Да и под конец, он не гнил в тюрьме, не стал объектом издевательств, не умер под пытками. Он ушел быстро и по своей воле. Я думала о маме и о Ларисе. Мы с Ирой до последнего вздоха смогли обеспечить их хорошим уходом, и обезболивающими… Я была благодарна судьбе и за то, что она подарила мне счастье всю жизнь общаться с людьми на языке, который никогда не лжет. Я имею в виду музыку. К тому же я полагала, что мне очень повезло, как женщине: последние пятнадцать лет со мной был рядом Женя – умный, великодушный и преданный мужчина. И это притом, что три четверти моих ровесниц прожили одинокими. Эти мысли пришли ко мне, когда я поняла, что нахожусь на пороге вечности. Я смирилась с тем, что ухожу. Я была почти спокойна…Но сейчас из-за всех этих потоков клеветы просто задыхаюсь от ярости! Я тридцать три года живу здесь на виду, превосходно обучила два десятка подростков, дала образование своим детям, до последнего вздоха нянчилась и с матерью, и с сестрой, и с двумя мужиками. И после этого вся эта грязь: будто я и души детей уродую, и контрабандой промышляю, и пытаюсь болезнью наркоманов и проституток заразить окружающих. Клянусь, обследования я выдержала только ради тебя, Таня. Как я понимаю, ты теперь останешься здесь, и я не хочу, чтобы все вокруг болтали, будто твоя мать – шлюха. Достаточно того, что тебя считают дочерью диссидентки и убийцы-врача, да сестрой воинствующей сионистки.
– Мамочка! Кто тебе сказал эту чушь?
– Эти
