то ж давно было… Шесть лет назад… Мотька – атаманша… Про таку слышал?
– Мотька – атаманша? – в голосе лохматого послышалось настоящее удивление, рот округлился, и он даже присвистнул. – Вот енто да! Ну, толды наше вам с кисточкой!
И сделал поклон Селивону, уважительно покачивая головой. Остальные сделали то же самое. И пошёл первым вперёд по улице.
– Ну, толды ясненько, как ты нас так быстро разделал! – восхищённо произнёс лохматый. – Слышь, братаны: ён Мотьки – атаманшин сын! Ну, такому надоть кровь из носу, а могилку показать… И покажем! Ить наш батька тамока в одной могилке с ей лежить!
Они пожимали руку Селивону, одновременно восхищаясь им самим и его матерью, успевая добавлять. – Ну, ты, паря, даёшь! Да ты, опосля ентова, бушь наш первеющий друг!
И начали рассказывать в лицах, перебивая друг друга, как какой-то мужик застрелил Мотьку – атаманшу и её ближайших головорезов. Селивон слушал – слушал их, невольно восхищаясь своей матерью, и уже под конец, совсем простил её за то, что бросила его десятилетнего на произвол судьбы. Однако по их рассказам было совершенно невозможно понять, кто убил его мать, потому что по одному рассказу это был мужик, по другому – женщина, по третьему, они сами перестрелялись. А ещё говорили братаны, будто его мать попала к какой-то нечистой силе в зависимость… Под конец совсем дура-дурой стала…
На могилку Мотьки – атаманши они не пошли – нечистой силы испугались, а Селивон медленно приблизился к заросшему бугорку с деревянным крестом без всякой таблички.
– Ну, чё ж ты так, маманя? – только и смог выдавить из себя Селивон то слово, о котором мечтал все эти годы. Но как будто кто-то невидимый наложил запрет на него. И вот оно, наконец, произнесено! Из глаз Селивона потекли слёзы, а рот перекосился от жалости к себе. – Ты меня… бросила?! За чё?
Если раньше он утверждал это однозначно, то после рассказа братьев, уже не был в этом абсолютно уверен.
В голове назойливо завертелась одна мысль, как будто кто-то посторонний всё сильнее и сильнее внушал её. – Убей того мужика и забери у него ларец матери! Она не виновата в том, что тебя бросила… Это тот мужик виноват!
2.
С этой мыслью и вышел к братьям Селивон.
– Слышь, братаны, а чё за мужик тот был? – спросил он братьев. – Какой такой ларец ён у матери забрал?
– А ты откель про ларец знашь? – перекрестились братья, лишь только тот упомянул про ларец. И тихо один из них произнёс. – Нечиста сила в том ларце была!
Селивон вдруг понял, что без выпивки он ничего подробного не узнает и вынул одну медную монетку из нескольких, вырученных им за угнанную лошадь. – Гуляй не хочу, братва!
Младшие братья, взяв монетку Селивона с собой, побежали куда-то, а лохмач подвёл его через заросший высокой и густой травой дом с дверью, заколоченной досками крест на крест.
Вонюче-сладкий запах гниения ударил в нос Селивона, который легко оторвал доски и вошёл в избу атаманши.
