дям, – промолвила старуха. – Мне следовало бы сразу догадаться, что это твое чадо, Куинси.
– Знай, что мелешь, старая дура! – ответил темноглазый темноволосый гигант.
А Питер не отрываясь смотрел в глаза старой женщины, пока та, громко всхлипнув, не заключила его в свои объятия. Вздрогнув, мальчик на мгновение счастливо зажмурился, поскольку ему почудился голос покойной матери. Но вид морщинистых рук вернул его к действительности.
Прошло не так много времени, и однажды возле их горной хижины раздался страшный шум – топот ног, крики и грохот выстрелов. Потом стрельба сменилась стонами и в комнату ворвались незнакомые люди. Один из них схватил малыша за шиворот и поднял перед собой, демонстрируя десятку озверелых от борьбы мужчин. Питер всю жизнь будет помнить сверкавшие глаза и блестевшие в руках ворвавшихся пистолеты, а также скорчившуюся в углу фигурку старухи с раскрытым ртом и залитым чем-то красным лицом.
– Вы только поглядите! – восклицал схвативший Питера Куинси парень, водружая его на стол. Стоя на столе, малыш в упор смотрел на оказавшиеся вровень с его лицом окружившие его лица. Отец учил его смотреть людям прямо в глаза.
– Да он похож на моего Тома, которого украли! – охнул кто-то сзади. – Похож на моего мальчика. Будь я проклят, это же мой Том!
Остальные переглянулись. Протолкавшись вперед, мужчина схватил Питера за плечи и стал жадно вглядываться в его лицо.
– Нет, нет! – наконец горестно воскликнул он. – Похоже, мой Том постарше, а, ребята?
Толпа ответила молчанием; кровопролитие окончилось, теперь его участники сожалели о содеянном.
– Как зовут, сынок? – спросил мужчина.
– Меня зовут Питер Куинси, – громко объявил малыш. – А как ваше имя, сэр?
– Питер Куинси! – одновременно взревели два десятка глоток. – Сын самого дьявола во плоти! Кто бы мог подумать, что в эдакой крохе течет дурная кровь?
Это восклицание незнакомца да слова старухи до конца жизни запали в голову Питера, глубоко отпечатавшись в памяти, хотя в то время их смысл он не совсем осознавал, но вспоминал их впоследствии, когда убеждался – в нем течет дурная кровь, а его отец бандит! Потом его привели вниз, в деревню. По пути их не раз останавливали, и он слышал, как встречные удивленно бормотали про себя: «А в парнишке-то нет ничего от Джона Куинси».
На что кто-нибудь замечал: «Не скажи, дурная кровь рано или поздно даст о себе знать – чаще всего рано, но обязательно когда-нибудь да скажется!»
Сколько всего мы говорим друг другу в присутствии детей, обманутые их безмятежными отрешенными личиками! А они все время притворяются. Все понимают и играют для нас свой маленький спектакль лицемерия. Возможно, им непонятен смысл слов, но, будто зоркие пернатые хищники, они не упускают ни малейшего оттенка чувств и способны построить город из единственного камня, создать чудовище из царапины на скале и распознать человека по первому обращенному к себе слову. Замечено, что очень умные люди побаиваются детей. Дети охотно играют в чехарду и водят хороводы с легкомысленными заводилами детских проказ… и ни во что их не ставят.
Таким рос и Питер Куинси. Он невозмутимо шагал по улице, но все увиденное и услышанное оставляло глубокий отпечаток в его неокрепшей душе. Такое положение давало много пищи уму, но также учило кривить душой и лукавить. Все дети – гениальные лгуны; а развитию гения Питера Куинси к тому же способствовала среда, и почти с пеленок он в совершенстве владел сим мастерством.
Разумеется, малыш сразу же догадался, что иметь такого отца, как Джон Куинси, – большое препятствие в жизни. Но со временем он также смекнул и то, что такое родство влечет за собой определенные преимущества. Например, когда мальчишки, окружив его в углу школьного двора, принялись дразнить, давая такие обидные прозвища, как «девчонка» и «неженка», он, не вытерпев, схватил в руки по камню, и – о чудо! – все до одного удрали под защиту учительницы. Учительница с испуганным видом подошла к нему, взяла из рук камни и стала мягко убеждать, чтобы он никогда не давал волю своим чувствам, иначе может случиться, что он когда-нибудь ударит мальчика, и тогда…
Эта назидательная речь о необходимости проявлять сдержанность, несомненно, была должным образом им воспринята, и Питер Куинси вполне искренне внимал ей, обратив на учительницу внимательный и честный взгляд своих голубых глаз; на самом же деле парнишка жадно переваривал поразившее его открытие, что он может справиться со всеми однокашниками. Для Питера такое открытие имело куда более важное значение, чем слова учительницы.
Когда мальчишки Эндрюс доложили за ужином об этом событии, миссис Эндрюс, неожиданно всплакнув, сказала мужу:
– Отец, после ужина надо поговорить!
Билл Эндрюс, тот самый мужчина, который увидел в Питерс Куинси своего пропавшего сына Тома, взял сироту к себе,
