мысли.
– Альк, ты, это самое, не реви только. Лады? Я как бы не тот, кто тебе был нужен и все такое. – Аля вдруг подумала, что казенная тетка украдкой укусила стоящего перед ней молодого человека. Иначе с чего бы он заговорил такими странными фразами?
Он смотрел на нее: тощий, сутулый, но все такой же родной. Ведь печать в паспорте ничего не поменяла в голове Али.
– Леша, – Аля всхлипнула и больше ничего не смогла выговорить.
– Не реви, слышишь. – Леша пошарил в кармане облегченной дубленки и протянул Але носовой платок. – На вот, утрись.
Дубленку эту она купила ровно год назад, в кредит. Зарплаты на подобную роскошь не хватило бы точно, а в осенней куртке по морозу не разгуляешься.
Аля посмотрела на протянутый платок, перевела взгляд на смущающегося отчего–то Лешку. Слез не было совсем, а поплакать надо. Неудобно как–то, все же развод – повод, да и Лешка вон старается. Она вязала платок, приложила к одному глазу, потом к другому и, подумав немного, на всякий случай высморкалась в него. После чего машинально сунула платок в карман, не заметив протянутой руки, теперь уже бывшего, мужа.
Слово «бывший» казалось Але не то чтобы оскорбительным, но уж точно нецензурным. И примерять его относительно себя ей и в голову никогда не пришло бы. Но ее согласия никто и не спрашивал.
– Я тогда пойду, Аль. – Лешка не спрашивал, скорее утверждал, но она все равно кивнула. – На неделе за вещами заеду, сам, или Пашку пришлю. Позвоню предварительно. Договорились?
Аля снова кивнула и потянулась застегнуть верхнюю пуговицу на его дубленке. Лешка дернулся, отступил на шаг. Пуговица осталась у Али в руке, и она мысленно отругала себя за то, что плохо ухаживала за мужем, вон даже пуговицу нормально пришить не могла. Может он и правильно сделал, когда решил уйти от нее? Ведь хороших жен мужья не бросают. Хорошим дарят цветы и носят на руках, читают лирические стихи, поют серенады под балконом.
Лешка принес ей цветы всего однажды. Правда, вручить так и не смог, оказавшись в отделении полиции, откуда Але его пришлось выручать.
– Алька, я так рад тебя видеть! – Пьяный Лешка тогда улыбался, протягивая ей чахлый букетик подвядших тюльпанов. – Я мчался к тебе на крыльях любви, а эти меня схватили и посадили в клетку. У, коршуны!
Лешка сощурил глаза, но так и не смог сфокусироваться на обвиняемых «коршунах».
– Гражданочка, – сидевший за столом полицейский даже не смотрел на нее, уставившись в монитор компьютера, – ваш муж?
Аля быстро закивала и робко поинтересовалась как Лешка оказался здесь.
– Рвал цветы на клумбе возле здания администрации, – кивок на тюльпаны, – так же в грубой форме выражался в адрес органов городской власти. В протоколе все зафиксировано. Если хотите оставим его у себя суток на пятнадцать, чтобы в следующий раз неповадно было совершать хулиганские действия.
Аля не хотела и клятвенно обещала присмотреть за мужем. Пришлось заплатить штраф и тюльпаны изъяли как вещественное доказательство, зато Лешка с того самого дня бросил пить и даже про пиво по выходным забыл. Однако и цветов больше не дарил.
Говорят, к хорошему быстро привыкают. Аля привыкнуть не успела, потому согласиться или поспорить с таким утверждением не могла. Она вообще не успела очень много: не успела разлюбить, не успела возненавидеть и самое главное – не успела поймать тот момент, когда из милой и нежной вдруг превратилась в надоевшую вещь, которую можно взять и выбросить. Однажды Лешка вернулся с работы и сказал, что хочет получить развод. Именно тогда прозвучало как приговор:
– Ты, Алька, всю жизнь мне испортила!
Они и прожили–то с Лешкой вместе всего два года. Разве два года – это вся жизнь?
Она тогда растерялась и не знала, как реагировать. Робкое блеяние не произвело нужного эффекта, муж не смог толком разобрать ее контраргументов.
Лешкина мама всегда говорила, что источник бед в самой Але. Возможно, поэтому она, придя в себя от первого шока, не стала скандалить и выяснять отношения, а просто постелила мужу на диване.
Она верила, что утром все окажется лишь дурным сном. А может Лешка скажет, что все было не всерьез и он просто пошутил. Только утром ничего не изменилось.
А теперь он ушел.
Аля долго смотрела вслед удаляющейся фигуре силясь понять, что происходит у нее внутри. Было немного грустно от того, что придется встречать Новый год в одиночестве. И не будет уже ощущения приближающегося чуда, которое она помнила с раннего детства.
Наверное, она просто перестала в него верить, поэтому и чудо больше не верило в нее.
А еще было очень холодно. Но это был не тот холод, о котором пишут в женских романах, мол, душа покрылась
