теперь официально причислена к старым девам. Так что больше незачем танцевать со мной только для того, чтобы я не чувствовала себя покинутой.
– Я вовсе не потому танцевал с тобой, – запротестовал Колин, хотя знал, что она точно угадала причину. Собственно, в половине случаев он вспоминал о том, что нужно пригласить Пенелопу, только получив от матери толчок в спину.
Она одарила его жалостливым взглядом, вызвав у него вспышку раздражения. Он никак не ожидал, что его станет жалеть Пенелопа Федерингтон.
– Если ты думаешь, – произнес он, горделиво выпрямившись, – что я позволю тебе уклониться от танца со мной, ты жестоко заблуждаешься.
– Ты не обязан танцевать со мной только для того, чтобы доказать, будто тебе этого хочется, – сказала она.
– Но мне этого действительно хочется, – чуть ли не прорычал Колин.
– Ну хорошо, – сказала она после до смешного длинной паузы. – Боюсь, с моей стороны было бы неучтиво отказаться.
– Неучтиво сомневаться в моих намерениях, – сказал он, взяв ее за руку, – но я готов простить тебя, если ты простишь саму себя.
Пенелопа споткнулась, вызвав у него улыбку.
– Постараюсь, – процедила она.
– Отлично. – Колин вкрадчиво улыбнулся. – Мне было бы невыносимо думать, что ты терзаешься чувством вины.
Зазвучала музыка, Пенелопа взяла его руку и присела, выполняя первую фигуру менуэта. Разговаривать во время танца было затруднительно, что дало ей возможность перевести дыхание и собраться с мыслями.
Пожалуй, она была слишком резка с Колином. Не стоило препираться, когда он пригласил ее танцевать, ведь, сказать по правде, все танцы с Колином принадлежат к числу ее самых дорогих воспоминаний. Разве так уж важно, чем он руководствовался, приглашая ее, – чувством долга или жалостью? Было бы гораздо хуже, если бы он не делал этого вообще.
Пенелопа скорчила гримасу. Наверное, ей следует извиниться.
– Что-нибудь не так с тем эклером? – поинтересовался Колин, когда они в очередной раз сошлись в танце.
Прошло не менее десяти секунд, прежде чем они снова сблизились и Пенелопа смогла спросить:
– В каком смысле?
– У тебя такой вид, словно ты проглотила что-то несвежее, – громко сообщил Колин, которому явно надоело ждать, когда танец позволит им перекинуться словами.
Несколько человек оглянулись и украдкой отступили в сторону, словно опасались, что Пенелопу стошнит прямо на пол бального зала.
– Неужели так необходимо вопить об этом на весь свет? – прошептала Пенелопа.
– Знаешь, – задумчиво сказал Колин, согнувшись в изысканном поклоне, когда музыка отзвучала, – это самый громкий шепот, который мне приходилось слышать.
Он был невыносим, но Пенелопа не стала говорить этого вслух, не желая походить на персонаж из плохого романа. Не далее как позавчера она читала книгу, где героиня произносила эту фразу на каждой
