переспросила Пенелопа.
– Это было похоже на танец.
– О нет. – Она виновато сглотнула. – Конечно, нет.
Он весело сощурился.
– Жаль, мне хотелось бы присоединиться к тебе, я никогда не танцевал на Беркли-сквер.
Если бы он сказал ей то же самое дня два назад, она бы рассмеялась и позволила ему и дальше демонстрировать свое обаяние и остроумие. Но должно быть, в уголке ее сознания снова прозвучал голос леди Данбери, потому что она вдруг решила, что больше не хочет быть скучной Пенелопой Федерингтон.
Нет, она присоединится к забаве.
Пенелопа улыбнулась. Она даже не подозревала, что способна улыбаться загадочно и лукаво, но, судя по глазам Колина, которые заметно округлились, ей это явно удалось.
– Какое упущение. Это было бы довольно приятно.
– Пенелопа Федерингтон, – протянул он, – ты вроде бы сказала, что не танцевала.
Она пожала плечами.
– Я солгала.
– В таком случае, – сказал он, – я приглашаю тебя на танец.
Пенелопа ощутила странный трепет внутри. Пожалуй, ей не следовало идти на поводу у голоса леди Данбери, поселившегося у нее в голове. Может, ей и удалось блеснуть дерзостью на короткое мгновение, но что делать дальше, она не представляла.
В отличие от Колина, который, дьявольски усмехаясь, встал в позицию вальса.
– Колин, – ахнула она, – мы же на Беркли-сквер!
– Знаю. Я же только что сказал тебе, что никогда не танцевал здесь.
– Но…
Колин скрестил руки на груди и осуждающе зацокал языком.
– Нельзя бросать вызов, а потом идти на попятную. К тому же каждый человек просто обязан хотя бы раз в жизни потанцевать на Беркли-сквер, ты не согласна?
– Нас могут увидеть, – отчаянно прошептала Пенелопа.
Колин пожал плечами, пытаясь скрыть, что его забавляет ее реакция.
– Мне все равно. А тебе?
Щеки Пенелопы порозовели, затем покраснели. Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы произнести:
– Люди могут подумать, что ты ухаживаешь за мной.
Колин бросил на нее пристальный взгляд, не понимая, что ее беспокоит. Какая разница, что подумают люди? Даже если кто-нибудь решит, что он ухаживает за Пенелопой, все скоро поймут, что это чепуха, и они вместе посмеются над светскими кумушками. Он чуть было не сказал: «Ну и пусть», но вовремя спохватился. В глубине карих глаз Пенелопы притаилось какое-то чувство, которого он не понимал.
Чувство, которого, как Колин подозревал, он никогда не испытывал.
Он вдруг понял, что меньше всего хочет обидеть Пенелопу Федерингтон. Она была лучшей подругой его сестры, более того, она была очень милой девушкой, простой и сердечной.
Колин нахмурился. Пожалуй, не следует называть ее девушкой. В свои двадцать восемь она не более девушка, чем он юноша в свои тридцать
