проверить себя и очистить сердце от раздражения, тщеславия, гордости, лености и других страстей, мудрые берут в свой дом человека, как говорится, с характером, через которого могли бы открыться притаившиеся страсти.
Ведь борьба с врагом может быть успешной только в том случае, если мы видим его, если есть на кого замахнуться, в кого прицелиться, а если мы не видим врага, то о какой борьбе и тем более победе может быть речь?..
Многие не исправляются только потому, что не знают в чем надо исправиться, не видят своих грехов, а как увидят грехи, так с Божией помощью исправляются. Был такой случай с одной… Внешне она была тихая, как будто кроткая и смиренная, так что многие были о ней именно такого мнения. Многие хвалили и превозносили ее и в глаза и за глаза. Внешне она сердилась за похвалу, а сердцем услаждалась. Я заметил в ней эту склонность и стал испытывать ее. И что же оказалось? Выяснилось такое, чего и сам не ожидал… Все добродетели, которые проявлялись у нее в той или иной степени, были как бы средством для насыщения алчной, но скрытной гордости. Меня встревожило такое открытие и в мягкой форме с улыбкой я сказал ей:
– М., тебе нужна истинная подвижница, которая научила бы тебя смирению.
– Благословите, Отче, – сказала она, – а у самой, конечно, желания не было взять ее в дом.
Видел я, что творилось у нее на душе (глаза и лицо – зеркало души), но вида не подал. И вот стали они жить вместе. Живут месяц, другой, третий… Все тихо, спокойно как будто.
– Ну как С.? – спрашиваю у М.
– А мы не касаемся друг друга!
– А-а-а! – думаю себе, – вот, в чем дело! Вот, оказывается, почему такая тишина! Ну, хорошо!..
На следующий день увидел С. и говорю ей:
– Испытай-ка М. в духе христианской любви.
– Благословите, Батюшка.
– Бог благословит!
Проходит день, другой… С. кротко говорит о смирении, М. молчит. Проходит неделя… С. повторяет. М. терпит. Проходит еще несколько дней… С. повторяет, М. терпит. Проходит еще несколько дней…
С. еще раз сказала о кротости, терпении и о тщеславии, М. внимательно слушает.
– Ну как М.? – спрашиваю у С., – как она там?
– Терпит, Батюшка, но плачет, переживает… Мне жалко ее!
– Ничего, ничего! – говорю ей. – Душу надо больше жалеть! Слезы от огорчения перейдут в слезы покаянные. Осталось ждать немного.
– Батюшка, а не возненавидит она меня?
– О, нет! Вначале подуется… Не велика беда! Зато потом возлюбит искренно, когда увидит грехи свои.
И действительно, вскоре она увидела в себе страсть, которую прежде не замечала. Состарившаяся, многолетняя гордость показала, наконец, свои рога, а потом и сама предстала во всем своем безобразии. М. стала гневаться на С. и укорять ее. Наконец, стыдно ей стало за себя и она подумала:
– Что я наделала? Теперь все будут говорить, что я гордая…
Представляешь,
