p>Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1. Комары
Ни в одно из окошек в караулке и голова бы не пролезла. Ленивец уже сколько раз объяснял Куцему, что это бойницы, но тот все не соглашался; какие же бойницы, если через них обзора нет? Разве это обзор – четвертушка от четвертушки? Ладно бы еще на север или на восток – минные поля, чего на них смотреть, а запад? Там же пуща! И пусть до нее полчаса пешни по плеши, а потом еще час пешни по сухостою горелому, но дальше-то она самая, чаща непролазная! Понятно, что своими глазами не видел, так Панкрат сказывал.
– Эти бойницы на всякий случай, – в который раз начинает бормотать Ленивец. – Вот раньше, – он бьет ногой по стальной станине, свисающей с потолка, – на крыше пулемет стоял. Вот у него был обзор.
– А сейчас? – размахивает руками Куцый. – Что ты мне про раньше?
– Зачем тебе обзор? – недоумевает Ленивец. – У тебя два патрона в ружье. Только чтобы застрелиться с запасом на один промах.
– Застрелишься тут, как же, – продолжает нудеть Куцый. – В нем четыре локтя. В глаз себе ствол вставишь, так до запала не дотянешься. Если только ногой, но разве моим башмаком крючок стронешь?
– А ты разуйся, чего тебе башмак портить? – хмурится Ленивец. – Пальцем запал легко стронешь. У тебя ж пальцы, а не копыта?
Конечно пальцы. Носил бы он тогда башмаки, если бы копыта были! Вот, у Мякиша – копыта, так сплошная экономия: и зимой, и летом босым ходит. Зимой, правда, падает часто, потому как скользит. Панкрат подковать его предлагал, а Мякиш не хочет. Боится. А Куцый Ленивца боится. Разуется, Ленивец сразу башмаки упрет. У самого-то совсем износились, проволокой подошву примотал, новые взять негде.
– И чего тебе стреляться? – не может понять Ленивец. – Вода из крана каплет, консервы подносят, сухари сухие. Как небо посветлеет, смена должна прийти.
– Придет она, как же, – мрачно гудит Куцый, приникая глазом к южной бойнице. Что он мог увидеть в той стороне, которую Панкрат называл тылом? Дорогу, по которой посыльный раз в день волочет сетку с консервами? Дорогу, стерню коричневую по краям и куполок сторожки вдали, где и горячий борщ, и белило к борщу, и Станина в облепившем могучую грудь платье, и запах пота не кислый, а сладкий? Эх, Панкрат, где она, твоя смена? А не врал ли ты, что по пуще разгуливал? И когда это небо посветлеет? Тучи так и прут с запада, у плеши напротив железных грибов тормозятся и льют, льют тягучее варево на выжженную землю.
– Слышь, Ленивец? А чего тучи дальше не идут? Словно в границу упираются и плещут на плешь.
– А ты меня не спрашивай, – раздраженно отвечает напарник, пытаясь дотянуться языком до дна банки, вроде бы поблескивающего жиром. – Ты Кудра спроси. Чего это он у строжки костры раскладывает да в бубны бьет? Спроси, спроси. Он тебе объяснит – тоже до ветру не на яму, а на плешь ходить будешь, как Панкрат.
«У Кудра спроси». Сам и спроси, если шкура не дорога. Не нравился Куцему Кудр. Глаз у него желтый, зубы белые. За плечо крепкими пальцами схватывал, встряхивал, все нутро глазом выворачивал и довольно замечал – и этот поганец туп как валун. Конечно, туп. Был бы умен, не торчал бы в караулке, а в деревянный потолок плевал. И не в сторожке, что все одно – коробок посреди дерьма, а еще дальше на юг, в поселке; где и трава, и солнце, и домики беленые, и молоко в горшке на окне теплое, с пенкой.
– А чего Панкрата в пущу потянуло? – спрашивает Куцый.
– А кто его знает? – Ленивец отбрасывает в строну банку, морщит толстое лицо и сам себе отвешивает оплеуху. – Комары налетели. Не иначе где-то рядом комариная шутиха повисла. Ты бы нашел, Куцый, да камнями ее забросал. Три камня – и нет шутихи, а то ведь пожрут они нас, заживо пожрут.
«Пожрут тебя, как же, – подумал Куцый, глядя на Ленивца. – Если бы не надобность по нужде, так бы и сидел в караулке, скамейку полировал. Вон уже и скамейки из-под тебя не видно. И чем ты только отжираешься?»
По-первости Куцый глупил, пайку в тумбочку клал. А что Ленивцу тумбочка? Он же как еду увидит – словно разум теряет. А потом уже спрашивать бесполезно, будет глазами хлопать да пузо чесать, и все. Бывалые – значит, ученые. «Однако, что он за банку лизал? Свои-то он еще с утра долизал. А не пойти ли и не проверить схрон?»
– Стреляться он вздумал, – пробормотал Ленивец, глядя на отброшенную в сторону банку: а ну как пропустил под ободком натеки тушенки? – А как караулку сдавать? Придет смена, а сменщика нет. Кто ж у меня тогда караулку примет? Опять оживляж вставлять? А его и осталось на три вставки. Кудр за оживляж голову оторвет. И то уже спрашивал, куда один шарик оживляжа делся. А что я ему скажу? Куцый по минному полю пошел прогуляться? Хорошо еще, что его осколком под куцесть подсекло, а не на куски разбросало. Вот же пакость! – Ленивец снова хлопнул себя по лбу. – Куцый!
