Маша, еще кое-какие заказы:
– Но такое в каталогах не публикуют, – девушка стиснула зубы, – он это привозит из заграничных командировок, – Маша напоминала себе, что есть измена душевная и телесная:
– Душой я чиста, – невесело думала она, – но, что касается тела, то здесь я ничего не могу поделать, – она не хотела раздражать Гурвича холодностью:
– Иначе он отправит меня в тюрьму или вообще расстреляет, – осторожно повернувшись, Маша уткнулась лицом в подушку, – Матвей ко мне привязался, но Гурвичу на это наплевать. Он поставит мне фальшивое надгробие, второе по счету, и мальчик посчитает, что я умерла, – Маша каждый день велела себе относиться к Матвею ровно:
– Он не мой ребенок и никогда им не станет, – мысли о Феденьке были слишком тяжелыми, – но он славный мальчик, Гурвич не заслуживает такого сына, – засыпая, Мотя прижимался щекой к ее руке:
– Обними меня, мамочка, – бормотал мальчик сквозь дремоту, – поцелуй, пожалуйста. Я так тебя люблю…, – горячие слезы брызнули из глаз, Маша закусила зубами подушку:
– Феденька пошел в школу, – Гурвич привез ей цветной снимок сына, с ранцем и букетом дачных, как она думал, астр и гладиолусов, – кто сидит с ним над уроками, кто готовит завтрак, – она считала, что о ее сыне заботятся Журавлевы:
– Но мне никак отсюда не сбежать, – обреченно поняла Маша, – и даже поездка в Крым ничего не изменит, – Матвей действительно нуждался в перемене климата. Маша никогда бы не причинила вреда ребенку:
– Он должен пожить на морском воздухе, – вздохнула девушка, – но даже если я угоню лодку, то я не смогу миновать Черное море, Крым далеко от Турции, это не Батуми, – она понимала, что Гурвич не отпраляет их в Батуми именно из-за опасности ее побега:
– Матвей спрашивал меня, когда он получит братика или сестричку, – Маше на мгновение стало страшно, – Гурвич может подсунуть мне снотворное и…, – Маша вытерла мокрые щеки о подушку:
– Он знает, что я никогда не избавлюсь от ребенка, он надеется окончательно привязать меня к себе, – получив кольцо, Маша стала высчитывать, откуда Гурвич мог взять их семейную драгоценность. Она помнила рассказы дяди Джона:
– Максимилиан фон Рабе украл кольцо у дедушки Теодора, то есть у его первой жены, казненной в Лионе, – Маша заставила себя опять вытянуться на спине, – неужели Гурвич где-то встречался с беглым нацистом? Но Максимилиан не отдал бы колько просто так, – Маша задумалась, – значит, Гурвич его убил? Вор у вора дубинку выкрал, – пришло ей в голову, – хотя, если это так, то одним мерзавцем стало меньше, – девушка приказала себе не отчаиваться:
– Обо мне не забыли, меня не бросили, – на мраморе камина тикали антикварные часы, – и Генрих никогда мне не изменит, он меня ждет и верит, что я вернусь, – Маша сжала руку в кулак, – если бы я еще могла узнать, где сейчас живут Журавлевы и что случилось с Мартой, – она
