жизни «йогина истинной простоты». Поэтому в один прекрасный день он отказался от должности управляющего монастырём, а также от всех своих официальных обязанностей и ушёл жить в пещеру.
Его единственным желанием было медитировать, ведя простую жизнь отшельника, где нет ни помпезности и церемоний, окружающих важного ламу, ни обязанности быть в распоряжении благотворителей. Поскольку он был главным тулку монастыря, никто не считал себя вправе противиться его желанию, а потому им пришлось согласиться с его решением. Он был бы вполне доволен такой жизнью, но вышло по-другому.
В конце концов Самтен Гьяцо отправился в монастырь Цикей, чтобы учиться у Кармей Кхенпо. С годами Самтен Гьяцо стал бесценным хранителем и защитником всех терма Чокгьюра Лингпы. Из четырёх братьев – и все они были тулку – именно он сослужил самую важную службу для «Новых сокровищ», даже большую, чем два прямых перерождения тертона.
Вот как развивалась эта деятельность на благо Дхармы. Прямой потомок самого тертона Самтен Гьяцо высоко ценил «Новые сокровища», а потому посвятил себя поискам всех этих текстов, которые только можно было найти. На самом деле, кроме медитации, это было его единственное занятие в молодые годы.
Даже когда он жил как йогин в различных пещерах, поблизости от него всегда были четыре-пять личных копировальщиков, в задачу которых входило переписывание всех сорока томов. Потом он проверял эти рукописные тексты, чтобы обеспечить их абсолютную точность. Я видел их – они поразительны![89]
Благодаря своим упорным поискам полного собрания «Новых сокровищ» Самтен Гьяцо получил и все их посвящения, передачи-лунг и наставления. Большей частью он получил их от Цеванга Норбу, сына тертона, – словно драгоценный сосуд, до краёв наполненный из точно такого же сосуда, – но также он получил и все те учения, которыми владел Кармей Кхенпо.
Главным предметом интереса Самтена Гьяцо – можно сказать, его тайной страстью – были тексты Дхармы. Он увлечённо собирал не только «Новые сокровища», но и всё, что считал важным. Его библиотека, очень большая по нангченским меркам, так разрослась, что заполнила бы весь храмовый зал в моём теперешнем месте – Наги-гомпе. Перевезти её можно было только на ста навьюченных до предела яках.
Его готовность переносить любые трудности в своих поисках редких текстов была общеизвестна. Он выискивал их где только можно. Если его приглашали в чей-то дом провести церемонию, то, прежде чем её начать, он внимательно осматривал каждую обёрнутую в ткань книгу, хранившуюся в храмовом помещении. На изучение всей хозяйской библиотеки уходило много времени, если она насчитывала томов двести. Он настаивал, чтобы каждую книгу разворачивали, потому что внутри часто оказывалось много текстов, а не один. Его не беспокоило, что на это, бывало, уходил целый день.
Мой учитель не только чрезвычайно любил книги, он заботился о том, чтобы их красиво и точно переписывали. В противном случае он возвращал книгу копировальщику: «Можешь оставить её себе, мне она не нужна. Я хочу правильную».
И
Недавно Чокьи Нима получил один из таких манускриптов, который теперь находится у него в Боудханатхе, Непал. [ЭПК]
