часто задумывался над делами, вполне понятными изначально, но благодаря этому верил в собственные решения, и решения эти никогда не бывали легкомысленными.
Некогда он сам сказал Боровичу:
– Мне приходится немало времени тратить на размышления, чтобы моим внукам и правнукам было легче это делать.
Верил он в наследственность и часто в разговорах упоминал о важности предков.
– Только нервы чем дальше, тем слабее, – говорил он.
– И воля, – добавлял Борович.
Думал он тогда не только о воле как инструменте владения собой – он знал о нехватке в собственной психике воли к обладанию, воли к существованию, выживанию. Он понимал эту волю как замкнутую силу, которая независимо от сознания, независимо от расчетов мозга и желаний действует непрестанно, толкая человека вперед. Собственно, Ягода представлял собой большой аккумулятор такой витальной психической силы. Он отличался довольно топорной манерой выражаться и суровыми угловатыми манерами. Но разве тот факт, что он весьма неэстетично пользовался ножом и вилкой, может заслонить суть, состоящую в том, что в его маленьких неловких руках этот нож становился инструментом понятным и что целью этого инструмента является лишь облегчение борьбы с голодом человека, который ест затем, чтобы рука его могла этот нож крепко удерживать?…
Ягода закончил и сам потянулся за портсигаром, а закурив, произнес:
– Красивая вещица. Должно быть, старая.
– Несомненно. Раньше была табакеркой, – неохотно ответил Борович. В этот момент он сам себя чувствовал музейным экспонатом, древностью, на которую посматривают равнодушные глаза.
– Да, – повторил Ягода. – Красивая вещица.
– Не слишком удобная, но я к ней привык.
Ягода покрутил портсигар в пальцах и, глядя в окно, спросил:
– Ежерская – ваша кузина?
– Госпожа Богна? – опешил Борович.
– Да.
– Боже сохрани. Мы издавна… хорошие знакомые.
– Вы слышали, что она выходит за Малиновского? – равнодушно обронил Ягода.
– Слышал.
– И что вы на это?… Повезло парню. Верно?
– Я думаю… – Борович поколебался, но остановиться не сумел. – Ему больше повезло, чем… ей.
– Эх! – Ягода выпустил клуб дыма. – Кто знает…
Борович поднял на него удивленный взгляд. Он был убежден, что Ягода весьма низко ценит Малиновского.
– Кто знает, – повторил Ягода. – По сути-то парень он неплохой. Образованный, оборотистый, ловкий. Ну и хороший служащий…
Борович хотел рассмеяться, но только поморщился. Не ожидал от Ягоды настолько благосклонной оценки Малиновского, особенно как служащего.
– Я против него ничего не имею, –
