незачем, смею вас заверить. Но все равно, – прибавил он, – хорошо бы установить лифт. А? Как насчет лифта?
Миссис Хартер выглядела встревоженной.
Доктор Мейнелл, напротив, казался довольным собой. Ему нравилось лечить богатых пациентов больше, чем бедных, потому что он мог дать волю своему деятельному воображению, назначая им курс лечения.
– Да, лифт, – повторил доктор Мейнелл, безуспешно пытаясь придумать что-нибудь еще более эффектное. – Тогда мы избежим всяких ненужных усилий. Ежедневный моцион по погожим дням, но избегайте подниматься на склоны холмов. Но главное, – весело прибавил он, – много развлечений, отвлекающих от дурных мыслей. Не надо много думать о своем здоровье.
В беседе с племянником старой дамы Чарльзом Риджуэем доктор высказался более ясно.
– Поймите меня правильно, – сказал он. – Ваша тетя может прожить еще много лет, и, возможно, проживет. В то же время потрясение или чрезмерное напряжение сил может вызвать смерть, вот так просто! – Он щелкнул пальцами. – Она должны вести очень спокойную жизнь. Не переутомляться. Не волноваться. Ей надо создавать хорошее настроение и отвлекать от дурных мыслей.
– Отвлекать, – задумчиво повторил Чарльз Риджуэй.
Чарльз был заботливым молодым человеком. Он также считал необходимым способствовать своим собственным увлечениям, если подвернулся случай.
В тот вечер он предложил установить радиоприемник.
Миссис Хартер, и так уже серьезно озабоченная мыслью о лифте, забеспокоилась и воспротивилась. Чарльз был красноречив и умел убеждать.
– Не знаю, не нравятся мне эти новомодные штуки, – жалобно сказала миссис Хартер. – Волны, знаешь ли, электрические волны… Они могут на меня плохо повлиять.
Чарльз с чувством собственного превосходства, но добродушно доказывал ей несуразность этой идеи.
Миссис Хартер, которая имела весьма смутные представления о радиоволнах, но крепко держалась за собственное мнение, не давала себя убедить.
– Все это электричество, – боязливо бормотала она. – Можешь говорить, что тебе угодно, Чарльз, но на некоторых людей электричество плохо действует. У меня всегда ужасно болит голова перед грозой. Я это знаю.
Она торжествующе кивнула.
Чарльз был терпеливым юношей. Но очень настойчивым.
– Моя дорогая тетя Мэри, – сказал он, – позволь мне все тебе объяснить.
Чарльз был в какой-то степени специалистом в этом вопросе. Теперь он прочел настоящую лекцию на эту тему; воодушевленный поставленной задачей, говорил о лампах с ярким накалом, о лампах с тусклым накалом, о высокой частоте и о низкой частоте, об усилении сигналов и конденсаторах.
Миссис Хартер, утонув в море непонятных слов, сдалась.
– Конечно, Чарльз, – пробормотала она, – если ты действительно думаешь…
– Моя дорогая тетя Мэри! – с энтузиазмом воскликнул Чарльз. – Это именно то, что вам нужно, чтобы вы не хандрили, и все такое.
Лифт, предписанный доктором Мейнеллом, установили вскоре после этого, и его установка чуть не свела миссис Хартер в могилу, потому что она, как и многие другие старые дамы, терпеть не могла посторонних мужчин в доме. Она подозревала их, всех без исключения, в покушении на ее старинное серебро.
После лифта установили радиоприемник. Миссис Хартер осталась наедине с отталкивающим, с ее точки зрения, предметом: большим, некрасивым ящиком, утыканным круглыми ручками.
Чарльзу понадобился весь его энтузиазм, чтобы примирить ее с ним.
Чарльз был в своей стихии, он крутил ручки, красноречиво рассуждая на эту тему.
Миссис Хартер сидела в своем кресле с высокой спинкой и терпеливо и вежливо слушала, но в ее мозгу укоренилось убеждение, что эти новомодные затеи совершенно не нужны и даже вредны.
– Послушайте, тетя Мэри, мы поймали Берлин, разве не великолепно? Вы слышите этого человека?
– Я ничего не слышу, кроме сильного гула и треска, – ответила миссис Хартер.
Чарльз продолжал вертеть ручки.
– Брюссель, – объявил он с энтузиазмом.
– Неужели? – спросила миссис Хартер, не проявляя почти никакого интереса.
Чарльз опять повертел ручки, и по комнате разнесся таинственный вой.
– Теперь мы, по-видимому, попали в собачий питомник, – заметила миссис Хартер, эта старая дама была не лишена чувства юмора.
– Ха-ха! – сказал Чарльз. – Да вы шутница, тетя Мэри! Очень остроумно!
Миссис Хартер не могла сдержать улыбку. Она очень
