говорить о смирении и благодарности. Это был плевок в лицо.
Герцог натянул поводья, останавливая коня. Потом поднял руку, подзывая к себе лейтенанта своей стражи.
– Прикажи им открыть двери, – велел он.
– Мой господин.
Солдат поклонился и, не спешиваясь, забарабанил кулаком в дверь.
– Именем Франциска Лотарингского, принца де Жуанвиля, герцога д’Омаля и де Гиза, – закричал он, – требую вас немедленно открыть двери.
Конюх рядом с герцогом кожей почувствовал волну исходящего изнутри потрясения и в повисшем молчании услышал, как за дверью наступила тишина. «Сколько же там внутри человек?» – задался вопросом он. И взмолился про себя, чтобы их оказалось не слишком много.
– Открывайте дверь, именем герцога де Гиза! – повторил лейтенант.
Конюх оглянулся через плечо и увидел на лицах выстроившихся перед городскими воротами дворян отражение своей собственной тревоги. Боялись ли они тоже того, что могло произойти, или переживали исключительно за собственную шкуру? Опасались, как бы их терпимость к отправлению протестантами богослужений не вышла им боком?
– В третий и в последний раз прошу вас, – возвысив голос, произнес лейтенант. – Именем принца де Жуанвиля, откройте дверь и позвольте вашему повелителю войти.
Наконец послышался звук поднимаемого деревянного бруса, тяжелая дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался пастор.
В скромном черном одеянии, предписываемом реформатской верой, он стоял, простирая руки, в которых не было оружия.
– Мой господин, – с низким поклоном произнес он. – Это огромная честь.
На мгновение все повисло на волоске. Потом Генрих, двенадцатилетний сын герцога, пришпорил своего коня и попытался прорваться в молельню мимо отца. Пастора отнесло в сторону, и он с силой врезался в дверной косяк. Люди внутри запаниковали.
– Attention! Mes amis, attention![16] Мы не хотим неприятностей, – закричал пастор, пытаясь успокоить одновременно свою паству и юного Гиза. – Мы безоружны, мы собрались здесь для богослужения, мы…
– Смотрите, они отказываются повиноваться приказу герцога, – закричал лейтенант, обнажая шпагу. – Они отказываются дать нашему господину войти!
– Это неправда, – возразил пастор, – а вот вносить оружие в храм Божий…
– Он осмелился прекословить нашему благородному господину!
– Мы здесь для того, чтобы почтить воскресенье, – прокричал пастор.
Его слова утонули в шуме: пехотинцы Гиза вломились внутрь. Закричала какая-то женщина. В суматохе кто-то запустил камень и попал в герцога. На белой коже Гиза ярко заалел и заструился вниз по щеке ручеек крови. На мгновение время остановилось, потом раздался крик:
– Герцог ранен! На нашего господина Гиза напали!
Взревев, лейтенант погнал своего коня в амбар, топча пастора копытами. Внутри метались женщины и дети, отчаянно пытаясь спрятаться, но укрыться было негде.
Глава
Внимание! Друзья мои, внимание! (
