работника умственного труда сжимается до точки, до локуса; противоречие «глобальный – локальный» снято, о чём, помимо прочего, свидетельствует появление термина «глокальный». Это пашню далеко не везде можно разбить и далеко не везде можно построить завод (проблема инфраструктуры). А вот человека с компьютером, тем более lap-top, можно разместить где угодно: в небоскрёбе, в палатке кочевника, в пустыне, на льдине, в посёлке, в джунглях – «в сердце тьмы». Причём к реальному уровню развития производства «окружающей социальной среды» этот локус может не иметь никакого отношения: его производственная сфера и база – мировые потоки информации, мировая паутина коммуникации, глокальный мир.
VI
Теперь о линии отношений «господствующие группы – интеллектуалы». У отношений персонификаторов интеллектуального труда, с одной стороны, и верхов (власть-собственность, власть и собственность) – с другой, длительная история. Жрец, мудрец, книжник, философ, схоласт, учёный – вот этапы и формы развития носителей интеллектуального труда. Институционально персонификатор интеллектуального труда обособил себя от других форм труда (и знания) в Западной Европе XVIXVII вв. в ходе и посредством научной революции, которая была составной частью Великой капиталистической революции 1517-1648 гг.
Однако в XVII-ХХ вв. интеллектуальный труд в его научной форме не имел собственной, адекватной ему базы, развивался по логике индустриального производства, производства вещей, был его функциональной частью со всеми вытекающими последствиями социального и культурного характера. Интеллектуальный труд был отделён от материального производства, не был его внутренним фактором, тем более системообразующим, хотя его роль в общественном производстве в целом повышалась. Тем не менее интеллектуальный труд как всеобщий в индустриальную эпоху («промышленный капитализм») оказывался в зависимости от различных частных форм труда. Отсюда – отношения между интеллектуалами вообще (и интеллектуалами в области социальной мысли особенно) и Системой (Капитал + Государство). Неудивительно, что наиболее оригинальные и утончённые теории социального развития в XIX-ХХ вв. были почти полной монополией критиков Системы – левых интеллектуалов (социалистов, марксистов). Занятие произвольной позиции по отношению к господствующим группам, являющееся необходимым условием критического социально-исторического анализа и реального теоретизирования, по определению становилось политическим актом; его основной базой была политика, а не само производство, не «зона» овеществлённого труда, т.е. капитала.
Правда, и в капиталистическом обществе интеллектуал выступа как собственник своего труда. Более того, в тенденции, по логике этот труд в качестве исключительного, штучного становился источником своеобразного вознаграждения – гонорара. Своеобразного, поскольку в нём зарплата совпадает с рентой или, точнее, специфическая рента реализуется в виде зарплаты. Всё это было обусловлено
