style="font-size:15px;"> Еще с порога нянька заметила, что глаза «Анны» открыты. По-утиному переваливаясь, она быстро пересекла разделяющее их пространство и упала рядом с кроватью.
– Анечка, касатушка, вот обрадовала меня, – зашамкала беззубым ртом нянька. – Открыла свои ясные очи, не покинула нас безвременно. Все сердце я себе изорвала, что не уберегла тебя, мою ласточку, от злого лихоимства…
Тут она как поперхнулась. Испуганно взглянула на «Анну», припечатав кулак ко рту.
– Что это я, старая, придумываю, наговариваю, – глаза ее беспокойно перебегали с лица «Анны» на Катю и обратно. – Не слушай меня, это я заговариваться от горя начала.
Нянька тяжело поднялась с колен и уселась в пододвинутое горничной кресло. Степенно расправила складки шуршащей синей юбки, поддернула кацавейку, уголком светлого платка утерла губы.
– Как же тебя, Анечка, угораздило упасть с лестницы? Как не смотрела под ноги?
– Да я смотрела, – тихо ответила ей «Анна», – да видно, чего-то не углядела. Вот и поплатилась.
На лице няньки появилось обескураженное выражение. Она внимательнее взглянула на лежащую девушку. Вроде все в ней, как было, а что-то изменилось. Не разобрать что именно, но будто возрасту прибавилось, будто не неделя прошла, а годы. Вот и голос похож, а слышится в нем не девичья зрелость. Ишь, как ее перевернуло!
Нянька схватила руку «Анны, прижалась к ней губами и затихла, не зная, что и сказать. Камень с души свалился, как увидела живой Анечку ненаглядную. Петь бы о радости, а в горле немота: заробела отчего-то под взглядом своей Анечки. Чувствует старая, будто потеряла что, а где и как – не понимает.
Господи, спаси, сохрани и помилуй нас, грешных. Что это со мной, ай, не признала я свою девочку, вынянченную, выхоленную вот этими руками. Слава Богу, жива, а остальное тьфу…
– Нянька, беда какая приключилась, – начала Катя.
Старая резко вскинула голову и пристально поглядела вначале на «Анну», потом на горничную.
– Говори, не тяни, – прикрикнула она, видя, что Катя не решается сказать. – Спину сломала?
– Что ты, Господь с тобой, – истово стала креститься девушка. – Страсти какие говоришь. Память она потеряла.
– Как память? Да разве ее можно потерять? – от удивления нянька и рот раскрыла.
– Имени своего не помнит, ничего не помнит, что с ней случилось.
Нянька недоверчиво поглядела на «Анну», на Катю: уж не смеются ли они над старухой?
«Анна» чуть кивнула: правда.
– Да как же это? Я про такое не слыхала во всю жизнь Я тоже, бывает, забуду куда вязанье положила, так это по старости…Неужели даже имени не помнишь? И меня не помнишь?
– Нет.
Вот что меня в ней напугало, подумала нянька. Она глядит на меня, как на чужую. Что же теперь будет?
– Надо Афанасия Петровича да Анастасию Куприяновну предупредить, – начала Катя.
– А как же, как же, –
