чем в предбаннике. Посетитель, таким образом, не входил, а как бы проваливался в кабинет, не вдруг восстанавливал равновесие и с особым тщанием проверял на прочность казенный стул, прежде чем сесть. Можно представить, какому серьезному испытанию подвергались при посещении юридической консультации немощные старушки, матери с младенцами на руках и углубленные в себя шизофреники. На моей памяти две или три бабули, достигнув спасительного стула и опершись на него левой рукой, правой осеняли себя крестным знамением по случаю спасения.
Был вторник, мой дежурный день. Я сидел за столом, смотрел на белую дверь в зеленой стене и неотвратимо засыпал. Дежурства сельских адвокатов начинались в девять тридцать. Чтобы поспеть вовремя с северо-восточного края Гражданки, мне приходилось подниматься с постели в семь утра, а то и раньше. Господь создал меня не жаворонком, но чистокровной совой. В момент, когда белая дверь распахнулась, а ее коробка обрамила портрет неизвестного в кепке, мне еще хотелось спать и уже хотелось есть! Ведь никакой сове еда не полезет в клюв на рассвете, поэтому завтракал я по вторникам чашкой кофе с сигаретой. Кепка возникла около полудня. «Господи! – взмолился я мысленно, изо всей мочи стряхивая сон. – Сделай так, чтобы этот гражданин пришел сюда искать исполком, нотариальную контору, кожно-венерологический диспансер или, на худой конец, бензозаправочную станцию! Короче говоря, Отче, сделай так, чтобы он пришел сюда по ошибке и через полминуты выкатился обратно!» Убедившись, что я в кабинете один, не спрашивая разрешения, спокойно, уверенно, как по ровному полу, посетитель перешагнул порог, подошел к стулу и сел напротив меня. На нем был старомодный плащ асфальтового цвета, в разрезе которого виднелась застегнутая на белые пуговицы клетчатая фланелевая рубашка. Усевшись, он не нашел нужным снять кепку. Такое неуважение пусть к молодому, но знающему себе цену адвокату привело к залповому выбросу в мою кровь дополнительной дозы адреналина, отчего я сразу полностью проснулся.
– Деревянко. – Он представился, глядя мимо меня окно. Из соображений вежливости мне на это нужно было как-то отозваться, но я молчал. Я был весь в переживаниях от его кепки. Мужчинам «под тридцать» это свойственно. Зрелый муж просто сказал бы Деревянко про кепку, и инцидент исчерпан. Я же молча ждал, пока он вспомнит сам.
То ли услышав мои мысли, то ли просто так, но он вспомнил. Кепка спланировала на дерматиновую папочку, лежавшую у посетителя на коленях.
– Я слушаю вас. – Мне сразу полегчало.
– Прошу защиты… от произвола, – заявил Деревянко сочным вибрирующим басом.
Исчезнувшая кепка обнажила редкие светлые волосы, зачесанные назад. Ожидая продолжения, я мог, не стесняясь, разглядывать посетителя. Геометрия его лица была на редкость прихотлива. Первым бросался в глаза округло-выпуклый лоб, от этой своей выпуклости казавшийся толстым. Подбородок у Деревянко был квадратный. Как
