но догадывался: это как-то связано с каменными людьми у нас в саду. – И с широким кошельком, – добавила мама, касаясь плеча каменного человека. – И совершенно не умела тратить деньги. Вот я бы…
После этого начинались пространные рассуждения, которые мы с Алисой никогда не слушали. Мы были маленькими, и нас волновало, как достать языком до носа, а не стоимость коммунальных услуг.
Может быть, мама обладала прагматичным складом ума: больше всего её беспокоила неисправность водопровода. Стоило только повернуть вентиль крана, как водосточные трубы издавали бульканье, напоминавшее звук глотков в сухом горле. Приходилось ждать, пока вода добиралась по старым трубам к конечной цели. Обычно я отсчитывал секунды, соревнуясь с водопроводом: пока вода бежала по трубам, я должен был успеть сосчитать до десяти. Сначала появлялась ржавая струйка. Её сменяла чистая вода, которой я споласкивал рот. В кафельных стенах зияли паутинки трещинок, подползая к потолку. По отдельности они не казались опасными, но, сплетаясь, наверняка могли разрушить потолок. Чистя зубы, я приглядывал за трещинками. Я был убеждён, что под моим взглядом они не разрастутся ещё больше.
По ночам дом стонал трубами, как старик на смертном одре, смотрел с холма мутными глазами-окнами и осыпался давно выцветшей краской. Девичий виноград оплетал фасад от самой крыши до бетонного фундамента.
На самом деле пока мама пыталась привести дом в надлежащий вид, нас с Алисой мало волновало всё, что творилось внутри стен нашего жилища. Мы проводили всё свободное время на улице как беспризорники: на речке или в лесу, пока мама, занятая хозяйственными делами, не замечала, как мы ускользали через калитку забора в саду, ведущую прямиком в лес. Мы разукрашивали маленькие статуи акварельными мелками и наряжали их в мамины шали, разыгрывали спектакли перед равнодушными каменными людьми и наслаждались новой жизнью, спеша успеть попробовать всё. Мы боялись, что новая жизнь закончится, так и не начавшись. Неподалёку от статуй стояли фигурки садовых гномов с отколовшимися носами и руками. Складывалось впечатление, будто мамина сестра оставила весь хлам в саду, так и не решив, что с ним делать. Я нисколько не сомневался: у нас во дворе можно было отыскать что угодно, словно одичалый сад располагался в точке пересечения времён, и вещи, когда-то принесённые сквозь века, оставались здесь навсегда.
– Мир состоит из хаоса, – говорила Алиса всякий раз, как только мы оказывались в саду.
Я долго не мог понять, что она имела в виду. Возможно, Алиса тоже не понимала, подслушав где-то эту фразу.
Мы повзрослели и стали выбираться в город, исследуя каждую улицу и каждый неприметный поворот. Однажды мы наткнулись на зелёный парк с живым забором из подстриженных кустов и велосипедными дорожками. В нём собирались все мамы города с колясками, становясь настоящим препятствием для велосипедистов. Может быть, ничего в нашей жизни не происходило
