выйдя к фону, заставила встрепенуться. А когда её звучный голос без усилий наполнил зал… Самое близкое чувство: в конце июня по горному шоссе подъезжаешь к Коктебелю, видишь склоны Карадага, одетые в солнце и лёгкий туман, и впереди целый день, полный приключений. Только ещё сильнее.
Олег как мог перевёл его в слова.
– Надо же, не ожидала! – сказала Вероника. – Это был мой дебют на публике, я не знала, что надеть, вот и расфуфырилась. И хорошо, никто не видел, как тряслись колени.
– Волновалась?
– Страшно! На втором стишке более или менее успокоилась.
– На «Случайном разговоре»?
– А ты помнишь!
– Ясен пень.
– Кстати, Мира-Оля тоже выступала. Сразу после меня.
– Не помню.
– Своим присутствием хоть немного вселяла уверенность. Мы тогда впервые увиделись, но в сети уже были знакомы чуть больше года. Читали друг дружку на одном сайте, хвалили, иногда высказывали замечания. Осторожно, знаешь, все самолюбивые… – Вероника рассмеялась. – «Не кажется ли тебе, что эта строка ещё не гениальна, а только очень талантлива?» У фотографов так же?
– По-разному. Вадим, например, может приложить. Сам не будет, но если попросишь… Мне доставалось.
– Вы, значит, не такие ранимые. О чём я говорила? о Мире, да? Вскоре после того она вошла в число людей, которые печатаются в толстых журналах. Не только печатаются, но и определяют, что печатать. Плюс выпустила сборник не за свой счёт и даже получила какую-то премию.
– Как умудрилась?
– Долго ходила в поэтическую студию. Завела связи, знакомства, но всё равно двигалась медленно. Тогда ускорила через постель. С литературным… даже не генералом, маршалом, если можно так назвать. По возрасту годится ей в отцы. При действующем муже.
– Слышал похожее о молодёжной эстраде. Оказывается, и у вас?
– Я не осуждаю, не думай. Не ханжа какая-нибудь. Каждый пробивается как может. Между нами ничего не изменилось, стали меньше общаться только потому, что заняты обе. Но по-прежнему читали, комментировали.
5
Оставив ненужный с импульсными вспышками штатив, Олег выстраивал кадры по видоискателю. Далась эта Мира, – размышлял он, – какой смысл так много о ней говорить? Зависть? Завидовать бездарности глупо. Или умению пробиваться? Таланта оно не добавит, а для Ники он явно важнее блеска. Да и блеск, мягко говоря, сомнительный. Обида на несправедливость судьбы? Кажется, в голосе Вероники не было обиды. Но что тогда? Чем Мира её задела? Попробовал вспомнить, кто выступал следом за Никой на вечере полтора года назад… Невозможно. Все сгорели в её огне.
Закончили с комнатой в стиле прованс. В сумке Вероники заиграл телефон, она недолго поговорила с мамой. Затем надела платье.
– Я выйду на пять минут?
Когда вернулась, Олег расставлял источники в чёрном конце.
– Больше никаких
