не тяжелым, а подогнутые к брюшку лапки покрывали мягкие, нежные на ощупь волоски.
День угасал. Его первый день, а теперь и первая ночь вне дома.
Цветы спрятались, но Ярих заметил розовый бок вырывшего тоннель на поверхность гладыша. «Мама мастерица охотится на них» – он понял вдруг, как сильно тоскует по дому.
Тут личинка дернулась, замерла, и Ярих увидел тонкое древко стрелы у нее в боку. На поляну вышла женщина. В обычном домашнем платье – легком и чистом, словно она и не жила в страшном диком лесу. Волосы ее были убраны в аккуратную шишку, а когда она проходила мимо, Ярих уловил запах лепешек.
Он не раздумывал больше. Тихонько выкатился из-под Уханчика, встал, и как можно вежливее поздоровался.
Брови женщины поползли вверх, а потом образовали складочку на переносице.
– Ты что, один? Где твои родители?
– Они должны быть где-то невдалеке, – почему-то соврал Ярих. – Я заблудился, ударил ногу, и теперь не могу идти. Он оглянулся, ища глазами Уханчика, и когда понял, что тот спрятался, почувствовал себя беспомощным.
– Как их звать? – женщина опасливо озиралась по сторонам. И Ярих понял, что это явно не очень дружелюбный мир, раз все здесь друг друга боятся.
– Карх Грозный и Ряска.
– Грозный?
– Он очень сильный и очень злой. Захотелось придумать что-нибудь и про мать, но наверно это будет чересчур и потому подозрительно.
– Я их не знаю, значит, вы не местные. Говоришь, тебе помощь нужна?
Ярих закивал. Голос у нее был резковатый и хриплый, словно простуженный.
– Покажи ногу.
Ярих послушно задрал штанину.
– Как ты шел?
– У меня бадажок был, я потерял.
Она подняла бровь.
– А когда потерял?
– Полз, – не растерялся Ярих.
Она окинула взглядом его чистые штаны и ничего не сказала.
До ее домика шли не долго. Всю дорогу Ярих опирался на руку женщины, а еще тайком бросал взгляды по сторонам, но так ни разу и не увидел Уханчика. Про себя он молил всем богам, которых знал, чтобы Уханчик не убежал.
Незнакомка не любила разговаривать. За всю дорогу не сказала и слова. Показалось даже, что она вслушивается. Не заприметила ли Уханчика? Ярих специально начал громко шоркать ногами.
Женщина завела Яриха в дом. Усадила на лавку. Закатала штанину, ощупала, осуждающе глянула, когда Ярих пискнул, так, что он тут же стиснул зубы и замолчал. Достала горшочек из щитана, тонкой веткой поддела и толстым слоем нашлепала на опухоль бальзам. Вытащила из комода ткань и обвязала ногу.
– Кость целая. Отек пройдет быстро. Синяк будет долго.
Как и догадался Ярих, жила она одна. «И ведь скучно ей, наверное», – думал он. Для себя же решил, – как бы она не уговаривала его остаться – все равно уйдет».
Хозяйка
