всего ей хотелось стать невидимой для жаждущей развлечения публики. Спрятав волосы под платок или шапку, Полина превращалась в мышь. Белая кожа, тусклый блеск каре-зеленых глаз, тонкие губы, щуплая фигура. Так естественней и привычней. Никто не лез к ней с фальшивым любопытством, и девушку это устраивало.
– Майне либе фройндин!3 – послышалось за дверью.
Выпендрежник! Только на это его и хватает.
– Я просто хотел сказать: ауффидерзейн!4
Артем успел надеть рубашку и почти не шатался.
– Куда собрался? Проспись сначала, потом поговорим.
Брат грустно улыбнулся, обнял девушку. Вернее, он думал, что обнял, а на самом деле повис на Полине своими семьюдесятью с лишком килограммами.
– Полечка, девочка, я трезв, как глукобо… глувоко… глу-бо-ко-водная камбала! Вот!
– Ага, по глазам видно. Они у тебя на одну сторону съехали.
– Правда? – Тема в притворной панике принялся ощупывать лицо. – Как же я теперь очки носить буду?
Господи, о чем он говорит! На что тратит время! Раздражение, злость, отчаяние переполняли Полину.
– Полька, хочу открыть тебе страшную тайну… Все дело в том… Никто не знал, а я…
– Бэтмен?
– Неа, – Артем покачал головой, – хотя и это тоже.
Брат замолчал, как-то странно на нее глянул.
– Спасибо за все, Поля! Люблю тебя, бэйби5!
Он снова ее обнял, на сей раз неожиданно крепко, по-мужски.
– Ушел за пивом, вернусь через дымоход, не стреляй! – Тема расплылся в улыбке и махнул рукой на прощание.
– Стой, подожди!
Полина кинулась к двери, прислушалась: внизу затихало эхо шагов.
***
На душе сделалось гадко. Будто это не Артем, а она ударилась во все тяжкие и прокутила их уютную сталинку. Пустая квартира давила на Полину, словно осуждая. Не уберегла, не защитила, не отстояла.
Девушка забралась на стол, подтянула под себя ноги, выглянула в окно. Умиротворенность дворика убивала. Здесь годами ничего не меняется. Под окном в крошечном палисаднике тети Майи алел розовый куст. В клумбе посреди двора росли желтые мальвы, небо закрывали ветки акации. Дети кричали и гоняли друг за другом на велосипедах, распугивая облезлых, битых жизнью котов. Сосед дядя Макс сидел перед гаражом на трехногой табуретке, которая по всем законам физики должна была развалиться лет тридцать назад, и строгал деревянные фигурки.
– Жили-были три японца: Як, Як Цедрак, Як Цедрак аля Симфони… – по обыкновению Макс Бершадский бубнил скороговорку.
«Жили-были три японки: Цыпи, Цыпи Дрыпи, Цыпи Дрыпи Лямпампони» – всплыли в голове знакомые с детства слова.
Странный
Моя дорогая подруга (нем)
До свидания! (нем)
Детка (англ)
