Цвет возьму тёмно-серый металлик – красивый и немаркий. Назову его Мишей. Пусть будет „Логанчик Миша“. Жена права – это случай. Баранов свой, не подставит, не подведёт. Объясню ему, что без подмазки ничего не получится. Он умный человек, учёный – поймёт. Не я эти порядки устанавливал. А машину пора купить. Действительно – а вдруг дочка родит! К ней мотаться придётся, с ребёнком помогать, на дачу, на воздух его возить».
Дочка, закончив университет, осталась жить в областном центре. Из-за неё у родителей никак и не складывалось накопить на машину. Вначале всё без остатка уходило на учёбу. Но и затем, когда она стала зарабатывать, приходилось ей помогать. Вика уцепилась, именно так и говорила жена – «уцепилась» – за клерка в банке, где она работала операционисткой. Отзывалась мать о положении дочери так пренебрежительно, оттого что брак был гражданским. И чтобы это непрочное сожительство в одночасье вдруг не развалилось, а наоборот, превратилось в официально зарегистрированный союз, родители давали ей на достойную, по меркам молодых банковских клерков, жизнь – на съёмную квартиру, на заграничный отпуск, на бары, ночные клубы, фитнес, на ланчи в кафе. Вика, из-за неустойчивого положения сожительницы, была вся на нервах, денег не просила, а требовала, и злилась, что мало дают.
Та же история, вспоминал Шапкин, была и с подругой жены Шапкина. «Всё в сына вкладывала, – вздыхая, жаловалась она у них на кухне за чаем. – Холила, лелеяла, пылинки сдувала. Одна растила, от всех неприятностей оберегала, от себя кусок отрывала. Жила для Игорюнечки, а он теперь меня даже чурается. Парадокс!»
«Какой парадокс? – мысленно спорил с ней Шапкин – вслух-то высказывать своё мнение ему не дозволялось. – Всё правильно. Раньше ты все прихоти его обеспечивала – игрушки не игрушки, конфеты не конфеты. А теперь запросы дороже: шмотки, и мамочке сыночка, да ещё и его девушку уже не потянуть. А в башке-то у него втемяшилось – обязана обеспечивать. И вывод у сынули простой: мамочка плохая. Вот и нашей Викочке всё побогаче родителей хочется, чтобы клерк её крепче любил».
И уже засыпая, Шапкин определился окончательно:
«Надо брать деньги. Всё как-то одно к одному складывается».
5
На следующее утро Шапкин направился в автомобильный центр. Весна напомнила ему о себе вовсе не набухшими почками и пробивающимися на газонах зелёными травинками, а грязью, множеством вылезших из-под снега бумажек, пакетов и собачьих отметин.
«Ведь кто-то же этот листок бросил? – возмущался любящий во всём порядок Шапкин. – А дворники-гастарбайтеры где они? С утра часик метлой помашут – и нет их. А всё потому что начальнику треть своей зарплаты отстёгивают. И считают при этом: я ему плачу, пусть сам и метёт. Работали бы по восемь часов, как мы, было б чисто. Они у себя-то в грязи живут, чего от них ждать? – вспомнил он свою студенческую
