упоения, когда нет ни одной мысли и растворяешься в единении с вожделенной женщиной, короткие «проблески» нирваны.
– Ты чудо, Лан! – жаркий поцелуй обжег мои истосковавшиеся по ласкам уста. Стоп! Я вовремя опомнился. Комплекс неполноценности, подаренный мне первой любовью, Гэл, вернул к действительности. Нельзя терять контроль над семенем! В мозгу вспыхнули строчки из «Дао Любви». Я постарался перенести свои мысли на отвлеченные предметы. «Девять мелких толчков, один глубокий». Стиснув зубы, чтобы не поддаться юношеской торопливости, я размеренно, с остановками, как бы дразня ее, считал в уме: – «раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять… Десять!». Снова и снова девять мелких и один глубокий. Дыхание Мэри стало хрипловато-серебристым.
– Л-а-а-а-н! – протяжно выдохнула она. Я продолжал считать. «Тысяча толчков до расслабления», до тысячи не дотяну!..
– Л-а-а-а-н! мне никогда не было так хорошо!
Она закусила губы, потом стала упоенно раскачивать головой, разметав по подушке свои волнистые локоны. Счастливо смеясь, она шептала бессвязные слова, от них голова моя шла кругом. Я боялся, что больше не выдержу. Но Господь снял с меня проклятие, висевшее на мне семь жутких лет, я выдержал экзамен, – Мэри, выгнувшись дугой, прижалась ко мне всем телом и, стиснув жаркими руками, напряглась, сопротивляясь желанию закричать, но горячая волна неземного восторга смела все преграды рассудка и она, сперва сквозь сжатые губы, а потом во весь голос прорыдала: – «А-а-а-и-и-и-и!». Пронзительное «и-и-и!» еще долго вибрировало эхом в моих ушах. Кто знает, может, в ту минуту в моих глазах блестели слезы?
Одному Богу известно, как тяжело мужчине, имеющему влюбчивое сердце, семь лет не иметь возможности наслаждаться женским телом. Семь лет давить в груди любые чувства, имеющие отношение к женской красоте, заживо умерщвляя свою плоть…
Просто, тогда я был глупым восемнадцатилетним сопляком. А Гэл была такой красивой и я так страшно волновался от ее близости, и она была девственна. Видит Бог, я сполна испил чашу страдания! А теперь мне двадцать пять, и оказалось, что уже я в состоянии контролировать себя; и Мэри, к тому же, была так чутка и нежна, так деликатно помогла мне победить свою робость…
В эту ночь я заново родился. Нет, я не освободился полностью от неуверенности в себе, слишком глубоко в сознание въелся этот проклятый комплекс, чтобы его так легко искоренить, одной удовлетворенной женщиной, но я знал, что теперь все будет иначе. За неделю до этой ночи я тоже обладал женщиной, Юл, но она оказалась девственницей, и не было страсти в нашей близости – ни я, ни она не «заводились». Она – от неопытности и неумения «пылать страстью», я – от ее «негорения». Мэри стала первой девушкой, с которой я почувствовал себя настоящим мужчиной. Конечно, и до нее я имел дело с женским полом, но это все было «не то». Те были гораздо старше меня, опытней, я не испытывал с ними особых ощущений, и мне до судорог хотелось обладать юной красавицей, чтобы от одного прикосновения к ней меня бросало в трепет. Конечно, многие девушки интуитивно чувствовали во мне очень нежного и любвеобильного мужчину, довольно часто мне делались
