звон.
Они прошли ко мне в комнату. Прищурившись, осмотрелись. Один, кивнув на музыкальный центр, поинтересовался:
– Меломан?
Я промолчал.
– Студент?
– Да.
Полицейские стали тихо совещаться между собой. До меня доносились обрывки фраз:
– …надо с поличными… что теперь-то…
Потом, видимо приняв решение, повернулись к выходу:
– Ну, мы пойдем. Простите, что побеспокоили.
– Ничего, ничего – с облегчением успокоил я их.
– Спокойной ночи!
– Взаимно.
Алекс чуть поотстал от них. Потоптавшись на месте, проговорил:
– Слышь, если она придет, скажи что ей ничего не будет, пусть только возвращается!
Резко повернувшись, он вышел за теми двумя. Я тяжело вздохнул. Взял кусочек хлеба, пожевал, не чувствуя вкуса. Звякнула щеколда – это возвратились беглецы. Виктор в плавках и туфлях на босу ногу. Тан в разнокалиберном тряпье, попозже и Пал приползла, стеная и кряхтя. Виктор попытался браво ухмыльнуться:
– Он с детьми был, а то бы я его!..
Я покивал согласно головой, ну да, ну да, и отправился к себе.
Наутро я проснулся от нестерпимой вони. Пахло калом, как в общественном сортире. Я вышел в общую комнату. Резануло ноздри – рядом с койкой на неестественно раскоряченных ногах стоял Виктор, и в полутьме я успел заметить, как по белизне его ляжек сползает темно-бурая масса, источая пронзительные ароматы. Запоздалая реакция! Я сплюнул сквозь зубы и захлопнул свою дверь. Ну и ну… Адам и Ева!
С печальной улыбкой пророка
Он саданул её в глаз.
Брызнуло синее око,
Чуть покорёжен фас.
Она, подойдя поближе,
Коленом ему между ног.
Капает алая жижа
Меж запылённых сапог.
Опомнились: что содеяли!
Человек человеку – брат!
Беззубые рты зияли –
Вдруг расхотелось орать.
Он улыбнулся мирно.
Соорудил бутерброд,
Маслом намазав жирно
Хлеб, и отправил в рот.
Вдогонку текло рекою
Коричневое винцо.
Лица дышали покоем.
По радио пел Виктор Цой…
Не позавтракав, я поплелся на работу, пытаясь навести порядок в мыслях. Почему Природа создает людей, которым суждено быть вечно несчастными? Скорее всего для равновесия, иначе она не могла бы одаривать счастьем всех своих любимчиков. Тяжело в двадцать четыре осознавать, что еще до рождения тебе была уготована роль балласта. И хоть бейся лбом об стену – ничего не изменить…
Я перешел улицу у винного магазина. Как всегда, на тротуаре сидит безногий калека и просит подаяние. Как всегда, все равнодушно проходят мимо. Нет, вот остановились двое: мальчик на костылях и с ним взрослый мужчина, видимо отец.
