Аня на табличке. – Высокая сложность художественного исполнения подчёркивает исключительный уровень развития цивилизации чавин, несмотря на то что они жили и развивались задолго до нашей эры».
– Чавин… – Максим не сводил взгляда с барельефа.
Отец упоминал этот народ в своих зашифрованных тетрадях. Шустов-старший писал, что узоры на теле Инти-Виракочи, главного символа Города Солнца, напомнили ему именно чавинские узоры. Значит, стелу, полтора столетия назад найденную и впервые изученную итало-перуанским географом Антонио Раймонди, Гаспар Дельгадо выбрал не случайно. Однако, если в её изображении на открытке и был какой-то скрытый смысл, он пока что ускользал от Максима.
– А ведь правда. – Аня скособочилась, стараясь взглянуть на барельеф снизу вверх. – Если так смотреть, то появляются другие лица. Такие же страшные, но другие.
Дима хотел последовать примеру сестры, но к ним из-за стеклянной будки сувенирного магазина вышел Лиус Васкес Санта Крус – руководитель библиографического фонда историко-археологических исследований. Именно так он представился. Субтильный мужчина с раздутым бурым лицом и грубоватыми индейскими чертами. Его взгляд выдавал любопытство, но лицо казалось насупленным. Из последовавшего разговора выяснилось, что Лиус знал Гаспара Дельгадо и даже встречался с ним незадолго до его смерти, однако сообщить каких-либо особых сведений о нём не мог.
О Шустове-старшем никогда не слышал.
О Затрапезном тоже.
Возможно, встреча так бы и закончилась – напрасная, бесплодная, но под конец Лиус заметил в руках Максима открытку и оживился.
– Можно? – спросил он по-английски и тихо добавил что-то по-испански.
– Что он сказал?
– Сказал, таких открыток давно не выпускают, – перевела Аня.
– «Приезжай, мой друг, всё готово», – прочитал перуанец. – Что же вы сразу не показали?
Дима с Максимом удивлённо переглянулись. Значит, их план сработал. Зацепка в самом деле оказалась зацепкой, к чему бы она в итоге ни привела.
Лиус увлёк их по галерее в дальнюю часть двора, где за белой невзрачной дверью обнаружился его кабинет – обставленный по-офисному однообразно, если не считать нескольких выставочных плакатов и расставленных по книжным полкам цветастых быков с нелепым чубом между рогами.
– Присаживайтесь.
К разочарованию Максима, перуанец не стал оспаривать гибель Дельгадо. На большинство вопросов вновь пожимал плечами, однако открытку не выпускал – то и дело переворачивал, словно не верил в её подлинность. Наконец достал из ящика в столе продолговатую, сантиметров пятнадцать в длину, картонную коробочку. Крест-накрест перемотанная скотчем. Никаких надписей или рисунков. В такие, надо полагать, в музейном сувенирном магазине упаковывали глиняные поделки.
– Вот. Я должен передать вам это, – произнёс Лиус.
По тому, с какой надеждой
