среди золотого и багряного великолепия осеннего леса.
– Да, теперь я понимаю, почему ваш Лёня Шмайлис устроил себе мастерскую именно здесь, – оглядевшись, произнес Гуров. – И понимаю, что этот художник не должен писать подвалы, заводы и драки бомжей. Находясь в таком месте, хочется создавать что-то прекрасное…
– Вот Лёня и создает, – сказала Настя. – Вот его мастерская. Ага, я вижу, в окнах свет горит. Значит, хозяин дома.
Она подошла, потянула за ручку двери. Однако дверь оказалась закрыта.
– Странно, – покачала она головой. – Обычно Лёня не запирается.
– Как я понял, художники вообще редко запирают двери, – заметил Гуров. – Вот Артюхов тоже работал с открытой дверью… Но после его смерти что-то, видимо, изменилось.
Настя постучала, ей отозвался глуховатый мужской голос, который спросил:
– Кто там?
– Это я, Настя Марьянова!
Дверь открылась. Гуров увидел высокого сутулого человека лет сорока, в очках с толстыми стеклами. Видимо, это и был Леня Шмайлис. При виде незнакомца, стоящего за спиной Насти, глаза художника удивленно расширились, но девушка опередила его законный вопрос:
– Это мой хороший знакомый, его зовут Лев Иванович. Он приехал из Москвы, как раз в связи с убийством Григория Алексеевича.
– Хорошо, заходите, – после некоторой задержки пригласил Шмайлис. – Я, правда, сегодня не ждал гостей… Но раз пришли… – И он отступил от двери, пропуская прибывших.
Проходя через прихожую, Гуров окинул профессиональным цепким взглядом вешалку, стойку для обуви и сделал свои выводы. Когда они вошли в мастерскую, он заговорил первый:
– Давайте я представлюсь до конца, так будет правильно. Меня зовут Лев Иванович Гуров, я – полковник полиции. И приехал специально из Москвы, чтобы расследовать убийство художника Григория Артюхова. А если потребуется, то и другие преступления. Так что не буду разыгрывать перед вами комедию и делать вид, будто проник в вашу мастерскую, чтобы любоваться картинами. Нет, не любоваться, хотя посмотреть на них не отказался бы. Но в основном я приехал, чтобы побеседовать с господином Сорокиным, который здесь скрывается. И не говорите, что его здесь нет – я видел на вешалке пальто, а под вешалкой – ботинки. И они явно не вашего размера. – Он бросил быстрый взгляд на здоровенные ноги Шмайлиса. Хозяин мастерской, как видно, носил обувь сорок четвертого или сорок пятого размера.
От слов гостя художник явно растерялся и не знал что сказать. На выручку пришла Настя:
– Ладно, Лёнь, ничего не поделаешь, надо позвать Бориса. – И, не дожидаясь, пока хозяин сам на это решится, громко позвала: – Борис Игоревич, выходите! Лев Иванович приехал, чтобы нас всех защитить. Его не надо бояться.
При этих словах открылась дверь в другую комнату (видимо, она служила художнику кухней), и в мастерскую вошел Борис Сорокин. Это был человек совсем
