ло – и особенно тяжело вечерами, когда вынужденное безделье заставляет сосредотачиваться на некстати обостряющихся недугах, а ливни и грозы заряжают свои мощнейшие бомбардировки на целую ночь, заставляя несчастных, измученных хроническими болезнями людей, ворочаться с боку на бок в тщетных попытках уснуть.
Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов был из их числа – и потому ужасно не любил вечерами возвращаться домой. В такие минуты его охватывала хандра – все говорило о том, что вот– вот придется лечь в постель, а это значит, снова ноющие боли во всех без исключения больных органах его. Болезнь не разбирается в чинах и не знает классовой теории – и потому почки всемогущего главы силового ведомства всю ночь будут ныть, отдаваясь нестерпимой болью в спине; диабет, словно сговорившись с ними, устроит ему всенощную изжогу; а позвоночник и ноги просто будет ломить от ветра и слякоти. Именно поэтому в такие периоды Андропов старался допоздна задерживаться на работе, а, если таковой не было, посвящал свои вечера театру – если представление хорошее, то неприятное ощущение от боли словно бы отступает. Конечно, это самовнушение, но в конце весны заснуть у Юрия Владимировича получалось только с его помощью.
Сегодня же, в пику обычно приподнятому настроению, сопровождавшему Андропова после свиданий с Мельпоменой, он вышел из здания МХАТа имени Чехова в компании своего заместителя Чебрикова в подавленном состоянии. Вышел – и посмотрел на небо. Средь непроглядной темноты виднелись тучи, которые не обещали ничего хорошего. Видавшему виды, хоть и не коренному, москвичу казалось в такие минуты, что лето и впрямь никогда не наступит. Вдобавок к отвратительной погоде неприятный осадок оставил сам спектакль – давали «Свадьбу Кречинского».
– Что это за спектакль такой? – пробурчал Андропов. – Кто автор?
– Сухово– Кобылин, русский драматург начала ХХ века, – ответил Чебриков.
– А что у него в жизни такого ужасного случилось, что он так ненавидел правоохранительные органы?
Заместитель улыбнулся– он начал понимать, почему произведение классика русской драматургии привело Андропова в такое негодование.
– Он несколько лет провел в тюрьме по ложному обвинению в убийстве своей любовницы, французской актрисы…
– Теперь понятно, – брезгливо отмахнулся Андропов, косо взглянув на своего заместителя. После спектаклей они обычно делились впечатлениями, прогуливаясь вокруг театра или в его окрестностях, не спеша по домам. Чебриков не был метеозависимым – он больше зависел от своего начальника, и потому всегда охотно составлял ему компанию как в прогулках, так и в сомнительно– квалифицированных его критических откликах об увиденном. – Все– таки правильно революция этого дурака Николашку уничтожила. Что значит «по ложному обвинению»?
– Значит, не доказали.
– Вот именно, что не доказали. А это никак не означает, что события преступления не было или он был в нем невиновен. Значит, плохо работали. Значит, не место на земле такому государственному строю. Вот у нас, например, какой процент оправдательных приговоров, когда не доказывают?
– Если по стране, то процентов 18%. Если вы говорите о работе Комитета, то ноль.
– Вот. Значит работаем сносно.
– Ну зачем так критично, Юрий Владимирович? Работаем неплохо.
– До «неплохо» нам еще дожить надо… Нет, ты как хочешь, а я больше в театры ходить не буду.
– Почему? Вам же так нравилось всегда…
– Всегда нравилось, а теперь разонравилось. Ложи все сроду заняты, так я сижу в партере сразу на трех рядах – на первом мы с тобой, а на двух остальных охрана. Краснеть скоро начну – все зрители только и смотрят, что не на игру актеров, а на меня. А мне хоть сквозь землю провалиться в такие минуты.
– Ну почему? Сами же говорите, что работаете сносно…
– Это вы, Витя, работаете сносно. Вы, заместители, на чьих плечах, по сути, организация всей работы Комитета. А я как первый человек есть лицо, скорее, государственное. Я все больше на трибуне Мавзолея да в ЦК. А вот эти организации, милый мой, работают как нельзя хуже. Ну что это такое? Ты когда последний раз в магазине был? Пустые полки там видел? А еще что видел? Ничего? Вот и я ничего, если бы не спецзаказы, давно бы уже или с голоду опух или от хронических болезней умер, а их у меня, ты знаешь, немало. Вот и выходит, что люди смотрят мне в спину критичными взглядами, в которых читается один и тот же вопрос, а ответить– то я им только и могу, что: «Извините, граждане, я в КГБ работаю, я к Госплану и к ЦК отношения не имею». А им– то какая разница?! Для них мы все одним миром мазаны. И потом – что значит «Я – ни при чем»? В полномочия КГБ входит охрана социалистической законности и собственности. Если бы на местах все делалось в строгом соответствии с указаниями того же Госплана, не было бы взяток и воровства, то, наверное, и продовольственное обеспечение у нас не хромало бы! Богатейшая
