Пальмизано, уцелел во всех одиннадцати битвах при Изонцо и героически сражался, не получив ни одного ранения за три с половиной года войны. Казалось, самой судьбой ему было предназначено стать единственным выжившим мужчиной семьи. Он открыто выступал против участия Италии в конфликте, который никак не касался апулийских крестьян, но ничего не предпринял, чтобы избежать мобилизации. Долг был для него не пустым словом, воевал он храбро, не впадая при этом в безрассудство и не воодушевляясь сверх меры. По сути, он был самым благоразумным из всей семьи и наиболее серьезно относился к войне.
На фронте он жил сегодняшним днем, а к военным столкновениям подходил сосредоточенно, проявляя необыкновенный инстинкт выживания. В своих действиях на поле боя он всегда руководствовался принципом не рисковать сверх необходимого, при этом не сомневаться и не поддаваться панике, что может оказаться еще опаснее. Нельзя сказать, что он оставался безучастным к ужасам войны, – напротив, в траншее он остро чувствовал собственную отчужденность от мира, страдал от голода и очень боялся химических атак. Но больше всего ему недоставало Донаты, ставшей его супругой лишь наполовину: они поженились утром того же дня, когда Вито Оронцо отправлялся на войну, и успели только второпях обменяться клятвами в вечной верности, не проведя ни минуты наедине. Вот уже более трех лет его семьей была сто шестьдесят четвертая рота.
В последние месяцы он часто оказывался в одной траншее с земляком, Антонио Конвертини, и вскоре они стали неразлучны. Судьба свела их сначала в одном батальоне, а после перегруппировок, вызванных поражением при Капоретто, и в одной роте. Их жены, Доната и Франческа, двоюродные сестры родом из Матеры, что в двух днях пути от Беллоротондо, с детства были не разлей вода. По инициативе нового начальника генштаба, генерала Армандо Диаса, который пытался поднять боевой дух деморализованной армии, земляки одновременно получили первый с начала войны отпуск.
В день, когда они отправлялись домой, до солдат, стоящих на реке Пьяве, дошли слухи о готовящемся наступлении, и в окопы вернулся былой оптимизм.
– Вы все пропустите, – с завистью шутили провожавшие их товарищи. – Когда вы вернетесь, мы уже победим. Австрийцы сдадутся или разбегутся, а вам придется искать нас аж за Любляной.
Действительно, все указывало на то, что война скоро окончится, и когда 17 октября 1918 года Вито Оронцо Пальмизано прибыл в Беллоротондо вместе с Антонио Конвертини, казалось, будто он обманул смерть и спасся от семейного проклятия. В этой глупой войне погибли два его родных брата, Стефано и бедняга Доменико, и восемнадцать двоюродных; Вито Оронцо был последним мужчиной в семье.
Вид деревни привел его в замешательство. Она и близко не походила на то, как он представлял ее себе на фронте. Целые семьи ходили в трауре. На заброшенные оливковые рощи и виноградники жалко было смотреть. И было непохоже, что старики восхищаются подвигами молодых на полях сражений, – они только ждали, чтобы войне наступил конец. Также он с гневом убедился, что
