чтобы, когда он шутит, смеялись.
– Игнатушка, тебе придется переночевать вместе с нами, – покачивая ногой, почти ласково сказал майор своему денщику. – Художник поделится с тобой периной, мы ее постелим на полу поперек двери. Месье Зыбицкий, помогите Игнату достать перину, вам и так будет достаточно мягко.
Игнат, хихикнув, подошел к кровати Зыбицкого. Вскоре его постель у двери была готова.
– Ложись, – разрешил ему Тарлецкий, – можешь спать, ведь ты же умеешь спать чутко. Этой ночью ты должен просыпаться при каждом шорохе. Возьми в моем саквояже пистолет, заряди, и, ежели чего, я тебе разрешаю в него пальнуть. И вы ложитесь, господин Зыбицкий.
Бормоча что-то по-польски, художник разделся и неуклюже залез под одеяло. Тарлецкий оставался сидеть на диване, закинув ногу на ногу и равномерно покачивая ею в такт громкому тиканью часов, что висели над его головой. Он даже не снял сапог, в которых его ноги варились с утра. Дмитрий вдруг подумал, что если Зыбицкий действительно шпион, приехавший сюда с какой-то важной конспиративной миссией, его, чего доброго, могут попытаться освободить. И он решил не спать всю ночь. Тарлецкий даже взял было с секретера книгу, но тут же отшвырнул ее, решив, что чтение скорее его усыпит.
Монотонно двигался маятник часов. На четверть сгорели свечи. Тарлецкий встал и задул их, оставив гореть лишь одну. Показав жестом встрепенувшемуся Игнату, что все в порядке, он вновь сел на диван качать ногой.
Шло время. Тарлецкому казалось, что уже близок рассвет, а между тем стемнело лишь полтора часа назад. Дмитрий смог убедиться в этом, осветив потрескивающей свечой циферблат часов. «А если я вдруг усну? – подумал Тарлецкий. – Через дверь он не выйдет – там Игнат. Эти два окна прямо возле меня, я проснусь, если кто-то полезет через них. Остается окно со стороны фасада. Специально что ли нас положили спать в комнате, где так много окон? Можно подвинуть тот шкаф, и он как раз закроет окно, никто не пролезет. А если Зыбицкий проснется, скажу ему, что из окна дует».
Усмехнувшись собственной шутке, Тарлецкий поднялся, и, упершись плечом в стенку шкафа, понял, что сдвинуть его с места будет сложно даже втроем. Однако польза от того, что он поднялся и оказался у окна, все же была – в бледном перламутровом свете луны он различил в саду очертания людей. Трое конных и еще кто-то пеший в белом. Один из силуэтов Тарлецкий, как ему показалось, узнал. «Пан Константин! Бежать? А мои документы?» – прошептал майор и едва не поддался желанию в ту же минуту выскочить в окно. Но, во-первых, из-за высокого цоколя прыгать вниз было небезопасно, а во-вторых, нужно было предупредить Игната. Тот проснулся, едва Тарлецкий наклонился над ним.
– Игнат, я сейчас выйду, а ты не спи, гляди за художником, – приказал он и, вооруженный пистолетом, выскользнул в коридор. Дверь парадного входа не была заперта, что только подтвердило уверенность Тарлецкого в том, что фигуры в саду ему не привиделись. Правда, спускаясь с крыльца, он их уже не видел.
