белолисткам. Они возмущенно шумели на другой стороне реки Кубани, наклонились к самой воде, готовые испить ее. Ветерок, заигрывая с ними, взлохматил их непокорные макушки. От ощущения приятной бархатной прохлады эти застенчивые деревья робко и стыдливо выворачивали наизнанку свое посеребреное нижнее белье и, как нецелованные невесты, смущенно и с укором нашептывали вслед ветерку что-то приятно-загадочное.
Из-под ладони, приставленной ребром к бровям, щурясь от все еще ослепительного перед закатом кубанского солнца, Петр Корнеевич еще долго и пристально смотрел в сторону притягательно-манящих аулов, которые укрылись от досужих казачьих глаз за стеной густого леса. С какой-то щемящей сладостью вспоминал, как ему показалось, только что пролетевшее мимо, приятно проведенное там и безвозвратно ушедшее времечко, и недавнюю отцовскую встряску как рукой сняло.
На косе, которая простиралась до середины реки Кубани, по мелководному перекату бесновалась такая речная рыба, как усач, жерех и чернопузик, а длинноносый краснюк пугливо держался поглубже на почтительной глубине. У самого уреза берега по разводьям воды жировал усатый сом, прицельно гоняя дурную зазевавшуюся там рыбешку, которая ошалело, пулей, со страху выскакивала из воды и, распластавшись серебряным дождем, шлепалась на глинисто-мутноватую поверхность.
Петру Корнеевичу казалось, что это вовсе не вода, а жидковатый желтый кисель, сваренный экономной станичной хозяйкой.
Рядом с промышлявшим сомом всполошилась стая станичных пугливых гусей и, чувствуя смертельную опасность, хлопала крыльями по воде, будто пугала коварного обжору и своим скрипучим, угрожающим гоготом предупреждала его, что она на чеку и готова постоять за себя. Но голодный сом иногда и гусями не брезгует и обязательно зацепит, если заманчивая добыча зазевается и попадется ему в зубастую пасть.
На другой стороне реки на макушках высоких белолисток в изобилии гнездились серые длинноногие цапли, заботливо потчуя своих голозадых птенцов пойманными в прибрежных заводях лягушками.
Из густого леса, как из пустой бочки, слышался голос кукушки, которая была всегда готова любому загадавшему подсчитать своим кукуканием, сколько осталось ему жить на этом свете.
Слева от Петра Корнеевича, прилепившись к стене желтого глиняного обрыва, то и дело с криком ныряли в свои земляные норы разноцветные щурки, большие любители пожирать станичных пчел.
Над водой кое-где с тревожным попискиванием летали совсем непривлекательные мелкие черноголовые речные чайки размером чуть больше стрижа.
Рис. 2. Алексей Иванович Автономов в своём личном вагоне. 1919 год Главнокомандующий вооруженными силами Кубанской советской республики.
Глава 10
Станичники знали, что Петр Корнеевич водил дружбу не только с мирными черкесами, аулы которых находились
