ни глаз человеческий, ни организм ни привыкнуть, ни адаптироваться не могут!!
А еще, что самое поразительное…
Мистическим, сверхъестественным образом проснулись, всколыхнулись все задавленные, уничтоженные за ненадобностью комфортом цивилизации первобытные инстинкты и скрытые резервы организма, обострив мгновенно во сто крат, а может, и поболее, все органы чувств!
Зинаида чувствовала этого мужчину всеми этими самыми пугающе обострившимися инстинктами! И, не видя, ощущала его в метре от себя, на расстоянии вытянутой руки – слышала его дыхание, стук сердца, впитывала запах, чувствовала тепло, исходившее от его кожи даже через одежду, и, как ей казалось, даже мысли его улавливала.
– Вы меня боитесь? – тихо спросил он, не тревожа голосом темноту.
Она услышала недосказанное, подуманное им: боится ли она его желания, которое чувствовала всей кожей, возможности воспользоваться странной ситуацией, нападения…
– Нет, – в тон ему тихо ответила Зинуля, – не вас.
Они помолчали. Оба, сквозь вязкость первозданной темени, договаривая не словами, чувствованиями, недосказанное.
Не его! Себя! Она боялась себя, своего странного, необъяснимого желания броситься к этому незнакомому мужику, к нему, в него, позабыв обо всем на свете, боялась желания, от которого, как натянутая струна, звенела кожа на всем теле!
– Я тоже, – еще тише признался он. Помолчал и пояснил: – Не вас.
И что-то надо было немедленно, еще быстрее, чем немедленно, говорить, делать – как угодно сбить, нарушить эту пугающе-оглушающую невероятную тягу друг к другу!
Они оба сразу почувствовали взаимное желание-интерес и нечто больше простого желания-интереса, как только встретились взглядом, а когда, официально знакомясь, обменивались рукопожатиями, их так шибануло молнией в ладони, что пришлось отдернуть руки и смущенно улыбаться, изображая непонимание и испытывая неловкость.
Но что бы там не возникло между ними, удивив и слегка напугав, умело управлялось и загонялось куда подальше воспитанием и принятыми правилами поведения развитого социального общества. Подумаешь, кольнуло-шибануло! Подумаешь, от одного его взгляда голова закружилась – и что?
Да ни-че-го!!!
Вот именно! Как ему, так и ей! Два совершенно незнакомых человека, встретившихся по делу, в первый и, скорее всего, последний раз и мирно благополучно расставшихся! Все правильно! И оба, старательно не придавая значения чему-то там вроде повышенной заинтересованности, занялись насущным вопросом, из-за которого и встретились. И все!
Какие мансы?! Еще чего!
И оба прекрасно справлялись, демонстрируя хорошие манеры, умение управлять своими эмоциями. Справлялись до того момента, пока не оказались в этой самой жуткой, бескомпромиссной кромешной тьме!
Наедине! Вдвоем! Запертыми!
Внезапно Зинуля перестала бояться, как отрезало! Всего! Себя, его, их обоюдного магнитно-непреодолимого влечения друг к другу, возможных последствий, наистрожайших запретов, почувствовав знание, в чем именно находили первобытные предки спасение от страхов первородной жуткой тьмы! В единении!
Мужчина уловил в ней эту перемену и протянул руку…
Жизнь странная штука!
И эта ее всегда присутствующая странность пугает человечество на протяжении всей истории его существования – непредсказуемость!
Самый страшный страх из всех людских страхов!
Нет, мы, конечно, заигрываем с судьбинушкой, втайне лелея надежды, что уж если и бахнет она этой своей непредсказуемостью, то сваливши на тебя счастье немереное, нежданное-негаданное! Вдруг – бац! И ты в шоколаде!
Ну бывает же так? Бывает!
И чтоб ни хрена не делать, всяческих трудностей, испытаний, потерь-лишений не проходить, минуя, так сказать, стадию подхода: за тридевять земель не шастать, железных сапог не истаптывать, хлебом черствым не давиться – а бац! И сча-а-астье!
Скажем, богатство на голову свалилось, или там принц на коне, и тебя одну всю-то жизнь искал и любил, вот приехал, из навозу достал, помыл-накормил и приголубил! Или там прынцесса к Емеле на печь – бац! – и люблю, не могу, и полцарства в придачу, а ты лежи, лежи, милый!
Да, лелеем, лелеем такие мечты втихаря, а чё! Я ж вон какой хороший – заслужил!
Но подгаживает одно: что ни сказка, что ни история из жизни, что ни книжка какая захудалая, а все без бития жизненного, лишений и трудностей в паре с терпением золото с неба не сыпется! Вот же гадость в чем!
А та-а-ак нет! Так мы не согласные! Так мы не хотим, спасибо!
И, с детским жгучим любопытством, замирая,
