о не по мне. Эти люди не вспоминали обо мне пять лет. Из всех, со мной общалась только Валя, и та только по праздникам. Из двадцати-то пяти человек.
Но, я стараюсь не обижаться, кому интересно общаться с занудой, не подавшейся в мегаполис ловить счастье и поступившей в провинциальный филиал. Можно сказать, что я неудачница, можно сказать что иду тихой сапой, можно много чего сказать, но я бы предпочла молчание. И видеть их не горю желанием.
Я шла по тротуару, возвращалась из супермаркета домой, предвкушая скудный ужин: желудок снова давал сбой, и ничего кроме овсяной каши есть не стоило.
Мой взгляд еще издалека привлек мужчина. Я только что выписала новые линзы, и хотела я или нет, но ошалевшие от качества изображения зрительные анализаторы въедались во все, что двигалось. Средних лет, на первый взгляд, но очень может быть, что на много моложе. Он шел пошатываясь, и выглядел бледным и замученным. На лицо присутствие долгой, изматывающей болезни. Бледно-серый мятый костюм на нем висел как на вешалке. «Может рак?» – подумала я. Стремясь отойти на другую сторону.
Ноги мужчины подкосились. Лицо покрылось испариной, тело сжалось в спазме. Я уже подумала, что его рвет. Я была недалека от правды. Его вырвало лепестками цветов, я так удивилась, что остановилась в паре шагах от него как вкопанная. Я попала в очень неловкую ситуацию: пойти дальше как ни в чем не бывало я уже не могла, так как уже несколько секунд пялюсь на мучимого спазмами мужчину.
– Извините вам помочь?
– Нет, все… все в порядке.
Я кивнула в знак согласия и пошла дальше. Надо было вызвать скорую.
За этой сценой с крыльца своего магазинчика наблюдал Цветочник. Так я его называла. Это молодой флегматичный мужчина, хозяин Fiore dell’Amore, магазина цветов. Они недавно открылись, и я время от времени туда заходила. Купить цветы кому-то в подарок, на работу или домой. Он стоял и улыбался. Даже пальцем не пошевелил. Хотя, не мне судить.
Вечером на чай пришла моя подруга Катя. Единственный человек, кто вхож в мой дом и в мою жизнь. Я Катю очень люблю. Она немного разгоняет мои психоделические будни, проводимые мной в студии. Тем вечером она была как некогда весела.
– Лизка, ты слышала? Сегодня на улице скорая мужчину забрала. Говорят, у него Ханахаки, он цветами кашляет. Вот смеху то!
– Да я видела его сегодня.
Ханахаки – экзотическая болезнь. К нам, в Россию ее привезли анимешники из Японии. Говорят, что ей может заразиться только человек страдающий от неразделенной любви. Какая нелепость!
Честно говоря, до сегодняшнего дня я думала, что это все выдумки.
Но мне то это не грозит. Последний раз я влюблялась аж в начальной школе. И ничем это не кончилось, даже толком и не начиналось, а чтоб страдать от неразделенной любви…
Ни я, ни, тем более, Катя на такое не способны.
Прошлые мои отношения закончились очень даже прозаично. Нет, значит нет. в чем проблема? Хочешь, будь рядом. Не нравится, что я постоянно думаю о работе? Твои проблемы. Хочешь меня, хоти и мою работу.
Да, о чем это я? Никто не встречался со мной дольше месяца, за это время никто не доходил даже до поцелуев. Вот на столько я невыносимая принципиальная и хладнокровная.
– Ну, признайся, Лизаня, красиво это, когда мужчина сохнет по девушке так, что плюётся цветами? Ты бы хотела, чтобы кто-нибудь кашлял цветами из-за тебя?
– Нет. разбивать сердца это не по мне. Лучше уж я поработаю, чем буду строить глазки на право и на лево. Я же не ты!
В ту ночь мне приснился прекрасный сон: в нем была комната, в ней разные цветы я сидела в ней и играла в шахматы с мужчиной, лицо которого совершенно выпало на утро из моей головы. Но я запомнила четко и ясно:
Я проиграла.
От Нерюнгри до Алдана на поезде ехать шесть часов. Это двести книжных страниц, два с половиной повтора самого длинного плейлиста. Это все припасенные двести грамм сухарей и ни одного глотка чая. Это шесть часов спокойствия и неподвижности.
Я села на поезд, отзвонилась маме. Я всегда так делаю, когда еду в Алдан. Я очень хочу, чтобы меня ждали. Но обычно никто меня на перроне не ждет, и я, снова злая и измотанная почти целый час спускаюсь в город пешком. За это время злость проходит и встречаюсь со своими родителями я просто усталая. Хорошо, что улыбаюсь я уже по умолчанию.
Ненавижу этот город. Людей в нем ненавижу. Ненавижу моё одиночество в нем. В Нерюнгри у меня есть Катя. Есть целая стена, уставленная моими книгами. Здесь нет ничего. А самое главное, здесь не должно быть меня.
Желудок бунтовал против сухарей. От мысли выпить черного кофе стало дурно. Я заварила себе ромашки и села в кресло. В доме не было никого. Нашего кота недавно отдали. Оказалось, что у мамы аллергия на Васика.
