был уравновешен; знавшие его видели в нем проницательного, умного человека дела, очень энергичного и настойчивого в воплощении собственных планов. В этом смысле его разум в корне переменился настолько явно, что друзья и знакомые заявляют, будто «это уже не Гейдж[65].
Случай с Ф. Гейджем привел многих врачей той и более поздней эпохи к выводу, что лобные доли являются вместилищем личности, планов на жизнь и самоконтроля: Ф. Гейдж потерял левую лобную долю, в результате чего эти аспекты его характера претерпели резкие и бесповоротные изменения. Позже эти безапелляционные выводы, основанные на одном-единственном случае, неоднократно ставились под сомнение и оспаривались, в особенности из-за того, что не существовало какого бы то ни было достоверного описания характера Ф. Гейджа до этого происшествия. Таким образом, невозможно понять, насколько он в действительности изменился после несчастного случая и насколько эти перемены были результатом повреждения данной части мозга.
Тем не менее в течение первой половины XX столетия наблюдалось много подобных примеров повреждения лобных долей, в частности в результате двух мировых войн. Все эти случаи одинаково указывают на то, что повреждение данной зоны головного мозга вредоносно сказывается на самоконтроле и приводит к заметным серьезным изменениям в характере.
К 1960-1970-м годам П. Хуттенлохер и другие ученые на основании случая с Ф. Гейджем и подобных ему сделали выводы, что лобные доли связаны с самосознанием и высшими познавательными способностями, такими как интеллект, эмпатия, планирование и самоконтроль. Все это привело к тому, что П. Хуттенлохер сконцентрировался в своей работе по изучению развития мозга детей на префронтальной коре: его гипотеза состояла в том, что именно здесь он найдет отличия у детей с ограниченными умственными способностями.
Разделив мозг на составляющие части, П. Хуттенлохер медленно и терпеливо срезал тонкие слои тканей с каждого участка мозга, используя криостат – чрезвычайно острый инструмент, расположенный в камере с очень низкой температурой (около -20 °C), – чтобы сохранить ткани мозга. Каждый срез, толщиной не более листа целлофана, аккуратно фиксировался между двумя тонкими слоями стекла. Результатами работы становились тысячи образцов тканей каждого участка мозга, которые затем можно было изучать под микроскопом.
П. Хуттенлохера особенно интересовали синапсы – небольшие соединения клеток мозга, или нейронов, посредством которых эти клетки сообщаются между собой (см. схему ниже). Через синаптические связи каждый нейрон передает информацию тысячам других. (Более детально я расскажу о синаптических связях в 6-й главе.) П. Хуттенлохер задавался вопросом о количестве синаптических связей в каждом из участков мозга. Чтобы это узнать, он считал их количество в каждом кусочке мозговой ткани, которую рассматривал в микроскоп. В 1960-1970-х не было способа автоматизировать эту работу – она делалась на глаз. Это был сложный и кропотливый труд, требовавший высокой
J. M. Harlow, ‘Recovery from the passage of an iron bar through the head’, Publications of the Massachusetts Medical Society, vol. 2, no. 3, 1868, pp. 327-47 (repr. David Clapp & Son, 1869).
