хладнокровно пояснял автор борща. – В украинский борщ всегда сушеные груши кладут. Фирменный секрет. Ноу-хау.
– У тебя, Федя, несколько странное представление об украинском борще, – ласково, стараясь не задеть авторских чувств кока-экспериментатора, вступал в беседу Симбирцев. В украинский борщ не кладут все, что найдешь на камбузе и в провизионках.
– Но груши кладут! – отстаивал свое ноу-хау помощник.
– Тогда это будет компот, а не украинский борщ, – замечал Башилов.
– Да это вообще шурпа какая-то! – возмущался Мухачев.
– Помесь лагмана с компотом!
Пораженный единодушием сотрапезников, Федя Руднев затихал, но только для того, как потом оказывалось, чтобы изобрести новые варианты «украинского борща». И когда в недельном меню, вывешенном на дверце кают-компании, появлялось это коварное «украинский борщ», все настораживались. И не зря. И едва вестовой выставлял тарелки с дымящимся красноватым варевом, как едоки с непритворным интересом начинали рыться ложками в гуще, отыскивая очередное Федино «ноу-хау». И конечно же, кто-нибудь самый подозрительный и привередливый патетически восклицал:
– Федя, что это?
– Как «что»?! – яростно огрызался приверженец украинской кухни. – Колбаса!
– А кладут ли в украинский борщ твердокопченую колбасу? – жалобно вопрошал присутствующих штурман.
– А из чего я тебе шкварки на лодке сделаю? – праведно возмущался помощник.
– Так ты ее еще и жарил? – дерзко изумлялся штурман, чувствуя молчаливую поддержку стола. – Твердокопченую колбасу жарил?!
– Найдешь сало, сделаю а-ля натюрель, – отвечал Руднев, тщась изо всех сил придать своему голосу добродушие и безразличие.
– А зачем его искать, Федя? – плотоядно вглядывался старпом в толстое брюшко горе-кулинара. – Сало – оно всегда с нами.
– Прошу без намеков!
– Федя, ты же русский человек, ну что тебе дался украинский борщ? – увещевал его старпом. – Ты лучше щи приготовь. Это и проще, и безопаснее.
Однако помощник не оставлял попыток приготовить «настоящий украинский борщ». Это была его идея фикс – рано или поздно кто-нибудь из едоков должен был воскликнуть: «Вот это борщ! Настоящий украинский!» Он ждал этого возгласа, как жаждут освистанные солисты аплодисментов, как непризнанные гении надеются хотя бы на посмертное признание.
Жизнь заставила начальника службы снабжения быть хитрее. Теперь «украинский борщ» появлялся в меню под псевдонимом «суп свекольный по-киевски». Но это был самый ужасный из всех вариантов «украинского борща»: в темно-багровой жиже, подернутой разводами жира от свиной тушенки, белели, точнее, розовели толстые макаронины.
– Наконец-то я ем настоящий украинский борщ! – произнес штурман вожделенную фразу. Федя недоверчиво покосился на него. Признание его кулинарных талантов прозвучало в устах штурмана как-то очень грустно и даже мрачно. – Но чего-то в
