отчебучила чего до свадьбы, у меня столько планов на нее! Свадьба пройдет – так пожалуйста! Пусть хоть на следующий день разводятся. Ну! – выдохнула она. – Побегу я. Вы не спешите особо – свадьба зимой только. Это я так – сани летом готовлю! Забыла сказать, – закричала она уже с веранды. – Айгуль велела и вас с Шамиль-абы позвать – она, Алла бирса, весь наш поселок собрать хочет, чтоб с ее стороны тоже толпа пришла. А Резеде я сама скажу. Как раз завтра к ним поеду!
В доме вновь стихло. Шамиль с утра еще ушел бродить. Совсем недавно Суфия изводилась ожиданием, боялась, что он что-то с собой сделает. Но теперь клиентки и шитье отвлекали ее от мрачных мыслей.
– Суфия! – послышался истошный вопль, и в окне появилась голова хромой соседки бабы Вали. – Там Шамиль… на путях… недалеко от станции.
Шамиль лежал на шпалах, положив голову на рельсу. Иногда он открывал глаза, чтоб удержать слезу, и будто из-под воды глядел в голубое летнее небо. Старик не смог ни утопиться, ни повеситься. Никто не знал, а ведь он пробовал. Даже уже отыскал прочную балку в сарае. Но каждый раз ему не хватало смелости, и он пуще прежнего презирал себя. После очередной попытки уйти из жизни Шамиль коротко рыдал, широко вытирался рукавом и долго сидел потом, размышляя над тем, как же первой его жене удалось так легко умереть?
Давным-давно Шамиль жил в городе. У них была огромная комната с высокими потолками в большом трехэтажном доме, который раньше принадлежал какому-то купцу. Через дорогу – дом другого купца – хлебного магната. Когда Шамиль распахивал окно, всем сердцем чувствовал, как по улице плывет хлебный запах. Наверное, купцы, которые жили в этих особняках до революции, дружили семьями. Пекарня по-прежнему выпекала хлеб, а особняк превратили в художественное училище, куда и поступил рыжий парень Шамиль после школы.
Он влюбился в свою первую жену, когда она пришла позировать. На нее набросили легкие струящиеся ткани, усадили на краешек стула, и она четыре часа глядела в окно. Студенты подробно прорисовывали складки материала, а Шамилю хотелось написать ее лицо. Потом натурщица и художник отправились гулять.
Их любимым местом стал речной порт. Когда с Волги поднимался ветер, Шамиль отдавал девушке свой плащ и понимал, что хочет согревать ее всю жизнь. Беречь от всего. И писать ее.
Она была тихая и необыкновенно красивая. Еще и невероятно скромная, всегда всем довольная девушка. Четыре класса образования. Многодетная семья, она то ли седьмая, то ли девятая – самая младшая. Шла в этот мир из матери вперед ногами. Мать умерла, она выжила. Старшие сестры презирали ее за это. Братья и отец постоянно на нее натыкались, как на старье, которое вечно мешается под ногами.
Ее часто посылали в город на рынок. Помимо прочего, она должна была привезти в деревню керосин для ламп. Дрожащими руками обвязывала она бутыль керосина тряпками: не дай бог в поезде учуют запах – ссадят сразу же. Много раз ей удавалось перевезти керосин. Но однажды он все же разлился, и девушку вышвырнули из поезда контролеры.
Она вернулась в город. Бродила там.
