тью окинул взором постоялый двор, убожество которого он вынужден был созерцать с самого утра. Его изящная дорожная карета не выдержала недельной тряски по дорогам российского захолустья, и теперь местный кузнец с двумя помощниками пытались привести в порядок рессоры экипажа, но конца их трудам не предвиделось в ближайшие несколько часов.
Настроение молодого человека было под стать погоде, а скудость, грязь, закопченные стены придорожных трактиров и сутолока постоялых дворов, угнетавшие графа на протяжении всех дней путешествия, лишний раз напоминали о том, что блеск и веселье светской жизни утеряны для него если не навсегда, то по крайней мере на ближайший месяц. И находится он здесь по злой воле рока, вернее, по прихоти своей двоюродной бабушки – герцогини Гилфорд, которую Сергей никогда в своей жизни не видел, но эта далекая английская родственница умудрилась испортить ему жизнь даже после своей смерти.
Граф взглянул на свои щегольские сапоги, потерявшие былое великолепие, хотел было позвать лакея Яшку, чтобы тот подал ему новую смену одежды и чистую обувь, но вспомнил, что парень дрыхнет сейчас на конюшне, а возвращаться назад и будить лентяя означало окончательно испортить себе настроение. Сергей уже давно пришел к выводу, что большего прохвоста, чем Яшка, свет не видывал.
Ветер проник под сюртук, напомнив в очередной раз, что граф не на Лазурном берегу, а в родной Российской империи, на окраинах Саратовской губернии. А заодно и о том, что блестящий красавец, мечта юных барышень и молодых вдовушек, Серж Ратманов прибыл сюда с единственной целью – жениться, и жениться по расчету.
Как ему не хотелось сюда ехать! Он находил тысячи отговорок, чтобы затянуть отъезд, но сроки подталкивали в спину, и вот наконец он здесь, под этим свинцовым небосклоном, с сердцем таким же тяжелым, как эти угрюмые тучи над его головой, с разрушенными надеждами.
Граф глубоко вздохнул. «Последний глоток свободы», – усмехнулся он про себя. До имения «Вишневое» осталось чуть более двух верст пути, а затем несколько шагов по узкой тропе к зияющей пропасти «супружеского счастья и блаженства».
У графа не было планов жениться в ближайшее время, но, не обвенчавшись до конца сентября, то есть до дня своего рождения, он терял все права на половину наследства, оставленного ему Анной Гилфорд, в пользу какого-то весьма дальнего английского родственника. По мнению старшего брата графа, Андрея, этого кузена с редкой фамилией Смит надо было утопить, едва тот появился на свет, как самого ничтожного человека из всех живущих ныне на земле. Житель далекого Альбиона был большим любителем карт и за сорок лет своей бурной жизни успел промотать не только собственное наследство, но и усадьбу жены, и приданое двух горемычных сестер, опекуном которых имел несчастье состоять.
Граф, конечно, понимал, что когда-нибудь он должен будет жениться. Он надеялся, что наступит тот подходящий момент, когда он позволит себе полюбить и любовь избавит его от тех неприятностей, которые, бесспорно, несет брак по расчету. А судить об этом он мог с полным основанием, исходя из плачевного опыта старшего брата.
Но годы проходили, пробегали, пролетали, а любовь так и не коснулась его сердца. И теперь эта женитьба, которую его неугомонная бабушка, считавшая своим священным долгом заботиться о внуках после смерти их родителей, затеяла ради сохранения так некстати свалившегося на него наследства, была тем самым возмездием, настигшим Сергея после десяти лет веселой и беззаботной светской жизни. Через несколько часов он обвенчается с незнакомкой, которой едва исполнилось девятнадцать лет, положит голову на семейную плаху и… прощайте, милые друзья, славные подруги! На всю жизнь закуют его в кандалы супружеского долга в угоду спятившей старухе, которая и по-русски-то разучилась говорить, но вспомнила вдруг о клятвах своей молодости, чтоб ей пусто было в тот момент!
Граф, что совсем не подобало молодому человеку его воспитания, шепотом выругался и опять глубоко вздохнул. Что ж, все в руках Провидения, и ему остается лишь уповать на его волю! Он решительно открыл дверь и замер на пороге, пораженный внезапно наступившей тишиной за своей спиной. Казалось, ветер неожиданно стих. Ржание лошадей в конюшнях, перебранка конюхов и смех прислуги, развешивающей выстиранное белье на заднем дворе, – все это вмиг куда-то исчезло, растворилось, замерло в непонятном оцепенении. Сергей медленно повернул голову, и в следующее мгновение словно вихрь ворвался во двор и разрушил таинство тишины.
Молодая всадница, уверенно сидевшая в седле, подлетела к крыльцу, потом, слегка натянув поводья, перевела лошадь на шаг и проехала мимо. Она остановила свою гнедую кобылу у конюшен, окликнула одного из конюхов по имени и, не обращая внимания на его протянутую в помощь руку, весьма ловко спрыгнула на землю. Ласково похлопав лошадь по крутому крупу, девушка велела поставить ее в конюшню. Взмыленные бока животного указывали на то, что молодая хозяйка довольно продолжительное время гнала его взапуски, не разбирая дороги, и теперь оно нуждалось в тепле, отдыхе и яслях с овсом по крайней мере до следующего утра.
Девушка
