Настю, как на предмет интерьера, никто не обращал внимания. Наконец, заметила главная курица, по совместительству её подруга – Сонька. Пока, дымя сигаретой и раздавая на ходу указания, она двигалась в её сторону, «мебель» с тоской размышляла о том, сколько никчемных, пустых лет эти тётки здесь прокопошились. «Твою мать! Неужели и моя жизнь прошла в курятнике?» Пронзительная мысль вытолкнула из гостевого кресла и швырнула во вкусный весенний воздух.
Выдохнула табачный дым и заскользила по аллее к выходу между весело кивающими ветками кленов. Улыбки прохожих, привлеченных её арабесками и кабриолями, нисколько не смущали. Даже мигом намокшие в талом снегу пуанты не беспокоили.
Порывистый танец кардинально изменил настроение. «Я-то при чем? Пусть себе копошатся», – подумала о курятнике. И вдруг замерла посреди тротуара, уставившись на Дом купца Алдонина. Огромные постмодернистские стеклянные двери сделали старинный особняк похожим на пожилую невесту, вырядившуюся в подвенечное платье, а яркий макияж вывесок усиливал нелепый вид. Дама изо всех сил старалась держать приличный тон, обнажая в натянутой улыбке парадного крыльца перламутровые зубы шикарной плитки, таращась подведенными глазками витрин.
Настя, вдруг ощутила твердые носки пуантов, мокрую ткань, прилипшую к озябшим ногам, устало опустилась на всю стопу прямо в грязную снежную кашу. «Как же я домой – то в пуантах дойду?» – затосковала она, выбирая на тротуаре местечко посуше.
Неожиданно лужи остались далеко внизу. Сильные руки подхватили, закружили, понесли в спасительное тепло. «У нас ведь свадьба!» – неожиданно вспомнила.
Их давно ждали. Жених растер Настины озябшие ноги, налил водки, от которой она мигом поплыла. Так и сидела босая, пьяненько улыбаясь, блаженно привалившись к родному плечу. Гости лицемерно – сочувственно улыбались, словно каждый знал, что невеста пьянчужка. Но царапнувшая обида ускользнула, тело наполнилось томительной нежностью к люби-и-имому, близкому. И он никого и ничего вокруг не замечал, обнимая, свою еди-и-инственную.
2 Глава
Настя повернулась, чтобы смотреть, не отрываясь, в родное лицо, обвила руками подушку и проснулась. Долго лежала, не открывая глаз, старалась удержать звериную нежность в подвздошье, в груди, боясь её выдохнуть. Все утро прикрытыми веками отгораживалась от контрастных углов реальности, удерживая на сетчатке глаз родной образ. Углы нещадно мстили, то и дело вонзаясь, в мечущееся по дому упругое Настино тело.
Проспала, конечно. «Какой дурак ставит первую пару», – со студенческой злостью подумала она. «Не дурак, а Тамарка – гадина, – поправила себя. – Знает змеюка, что мне вставать рано – нож к горлу». Фамилия деканши соответствовала гадской натуре – Гадецкая, – а яд старухиной неприязни отравлял Настину жизнь в любой подходящий момент. «Или неподходящий, с чьей стороны смотреть, – усмехнулась отравленная и тут же спохватилась, даже грудь ощупала. – Где? Все! Нет! Утекло, ушло!». Замерла, постояла, пытаясь ощутить глубоко внутри хоть малюсенький комочек ночной нежности, ничего не нашла и со вздохом заставила себя покинуть убежище.
Углы торжествующе смотрели ей вслед.
3 Глава
Как ни старалась, не удалось сберечь сухое тепло в стильных сапожках – на остановке выпрыгнула прямо в грязную жижу. «Пуанты надежнее», – поджимая пальцы, с улыбкой вспомнила ночную прогулку. И тут, точно во сне, кто-то подхватил и перенес на сухой островок тротуара. «Жаль, не на свадьбу», – рассмеялась Настя, приземлившись прямо пред пронзительные змеиные очи Тамарки. Олежек, блондинистый атлант с античным профилем, спасший кураторшу из талых вод, скользнул за спину мегеры и растворился в холле среди студентов.
– Репетируете с раннего утра? – ядовито поинтересовалась Тамарка.
– С ночи, – в тон ей ответила Настя, пытаясь тоже проскользнуть мимо деканши.
Но та загородила плоской фанерной фигурой дорогу и зашипела: «Я вам иду навстречу, ставлю пары с самого утра».
«Вот сука», – подумала Настена. Вслух с максимальным подтекстом выдала: «Я безмерно благодарна! Кто бы еще так обо мне позаботился?!»
– Я не ради благодарности, да вы на неё не способны, а для общего дела, в данном случае – отчета. А чтобы высыпаться, по ночам спать надо, а не…
– … трахаться? – закончила за неё Настя.
Тамарка поперхнулась, покрылась красными пятнами, рванулась к двери, услужливо распахнутой перед ней кем-то из студентов.
Победа подогрела радостную злость, отодвинула мысль о треклятых бумажках, сжиравших море времени и сил. Через десять минут, высушив в туалете бумажными полотенцами мокрые колготки, сунув ноги в уютные разношенные туфли, Анастасия Николаевна впорхнула в репетиционный зал.
Студенты всегда с замиранием сердца наблюдали за походкой наставницы, пытаясь с порога распознать,
