ждала уборка в кабинете литературы, где, как не там, наводить порядок поэту. Дверь приоткрылась:
– Один?
– Да.
– Я зайду?
– Валяй!
Ви вошла. Она знаменовала собой всю мою порочную молодость. Как сегодня помню перемену между третьим и четвертым уроком, я с ней еще не спал. Но дороги всегда были неприлично близки. В нашей маленькой Оскалузе, округ Махаска, люди совсем одичали. Кроме как работать, бухать и дико сношаться, никто ничего не придумал. И вот мы молодые да такие амбициозные, что оторви и выброси. Собирались на лестничной площадке, часто Ви захватывала Ташу, что была на пару лет младше. Мы садились травить байки, что было официальной легендой. По факту, закрыв дверь, мы пробовали друг друга на вкус. По очереди и разом. Мы делали наши школьные дни лучше. И в целом не противоречили основной идее учебного заведения. Учиться и познавать. То было время моей юности, мир начинался порогом дома и заканчивался окраиной города. А за ним – бездна, край земли, пустота.
Ви вошла, и за ней тянулся шлейф из развратных поступков, нами воплощенных в жизнь. Этот дикий хвост спутал все карты, где-то во мне, глубоко внутри, проснулся тот самый парень, любивший всех дам на расстоянии вытянутой руки. Слово падало за словом, и вот картина. Ошпаренный сексом, как кипятком, я лишаюсь девственности, уложив свою знойную одноклассницу на преподавательский стол, стекло под ее ягодицами моментально мутнело от пара, который мы трением доводили до абсолюта.
Я выбивался из сил, мучительно долго поря ее. В какой-то момент подумал даже, что она в восторге. Кончив дело – и на пол. Щурясь, перемыл его. И мы, гроссмейстерски выждав, вышли из кабинета с интервалом в пятнадцать минут. Дома я лег на пол навзничь и уснул. Разбудил меня вибрирующий телефон, приоткрыв левый глаз, увидел SMS: «Я еле хожу, спасибо!» «Вот это добрый вечер», – подумал я.
Мэгги врать я не могу и решительно не хочу, имея крепкие принципы, следовать им обязан. В моем понимании любовь – это твой огонь. А твоя женщина – это все, что должно находиться рядом с тобой на протяжении жизни и еще чуть-чуть дольше. Я самостоятельно выбрал ее и ломал саму суть месяца три, прежде чем ее замок сдался.
Мне было очень сложно и больно говорить правду. Каждое слово, каждый вздох имели для нее кинжальную остроту. Она задыхалась и гибла на моих глазах, моя милая, мой мир трепыхался в ней, я видел конец эпохи. После слез и обид ее гибкий нежный взгляд пал, как Троя. Она смотрела холодными зелеными глазами, минуя все мои анатомические особенности, прямо в душу, вопрошая: за что? У меня никогда не было ответа, я смотрел на нее тогда, я смотрю на нее сейчас, спустя шесть лет, а мне все так же сводит живот.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком,
