кажуть, поихала кудысь. До родычив, чи шо! Може, в гости?
– Какие гости?! Какие еще гости?! – выходя из себя, сорвался на крик Махно. И позвал ездового: – Степан!
Конюх мгновенно возник перед ним.
– Запрягай!
– Так тилькы ж роспряг! Кони ще в мыли…
– Шоб вас черти взяли…
Нестор сам вывел из конюшни первую попавшуюся лошадь.
– Пидождить, хоть засидлаю, Нестор Ивановыч! – забеспокоился Степан.
Но Махно одним махом забросил легкое, маленькое и ловкое тело на спину лошади, и, лупанув сапогами коня под бока, исчез со двора, растаял во тьме.
– Скаженный, без седла! – пробормотал вслед Степан. – Ну, нема бабы, так шо?.. Объявыться! Он моя: то туды девалась, то сюды. И шо? И никуды не делась!
Лашкевич нахмурился и покачал головой. Он-то все знал…
…А Нестор мчался по степной дороге. Маузер в деревянной кобуре бил его по бедру, шапку он потерял, но даже не заметил. Тело враз заболело: отвык скакать без седла, как бывало в детстве.
В селе Федоровка, где Настя крестила Вадима, он придержал коня у приземистой хатки, скрытой за тыном и садочком. Спрыгнул. Рванул дверь так, что заколыхался и едва не погас огонек керосиновой лампы.
Его встретили крестные Вадима, что принимали младенца после купели. Они встревоженно глядели на хмурого Махно, на его маузер, словно и в самом деле были в чем-то виноваты.
– Здорово, кумы! – бросил Нестор. – И не думайте, шо я не знаю, как вы Вадима хрестылы… Моя Настя, случаем, не у вас?
– Ни, – замотали головами селяне. – Нема!
– Не брешете?
– Та хай Господь нас покарае, – разом перекрестились они.
Убедившись, что ему не врут, Махно снова вскочил на лошадь, по бокам которой стекала пена.
Селяне смотрели ему вслед. Прислушивались к торопливо удаляющемуся конскому топоту.
А Махно вскоре уже входил в хату Насти, где его встретила теща.
– Нестор? Заходь!..
Но выражение ее лица изменилось, едва она увидела состояние зятя.
– Шось з Настей? – обмерла она.
– Мамо Дуся, може, вы шо-то знаете… де ваша дочка?
И тут же понял, что теща ничего не знает. Повернулся, вышел во двор к тяжело дышащей лошади. Та косила испуганным глазом и пятилась от него, как от смерти.
Тетя Дуся выскочила следом, схватилась за сердце.
– Нестор, шо скоилось? Куды ты подивав Настю?.. Не мовчи, Нестор!
– Ничего не знаю.
– Знаеш, Нестор! Скажы!
Махно молча взобрался на лошадь. На этот раз уже тяжело, неуклюже: оба вымотались – и человек, и животное. Выехал на улицу. Весенняя темнота легкая: далеко просматривались ряды белых хаток.
За ним с криком и воем бежала простоволосая, растрепанная тетя Дуся:
– Нестор, шо ты з моею Настей зробыв? Куды ты мою доньку подивав, каторжнык чортив!..
Но
