бедняжки придворные дамы, кочевавшие вместе с королем и армией, так обрадовались нежданному развлечению, что высыпали во двор и устроили игру в снежки. Навстречу прелестницам из-под тучки выглянуло солнышко, и засверкали на белом снегу алые, лазоревые, пурпурные и бирюзовые платья, заискрились сапфиры, изумруды и жемчуга на прическах и одежде, зазвенели юные голоса. Сайнем полюбовался на этот зимний цветничок, потом решил, что надо и делом заняться. Закрыл ставни, рухнул на пол, отжался на каждой руке по дюжине раз, затем достал кинжал и принялся украшать отметинами оконную раму. Времена теперь тяжелые, и забывать старую выучку совсем не след.
Но долго поиграться ему не удалось. Спустя короткое время слепленный чьей-то рукой снежок стукнул в тонкую слюдяную пластинку, закрывающую оконный проем. Сайнем снова глянул вниз, помрачнел, но во двор все же спустился.
У чужан оказалось немало суеверий. В частности, они рассказывали Солнечному Магу о Пастухах.
Пастух у каждого свой. Внешне это обыкновенный человек, ничем от прочих не отличающийся и чаще всего ведать не ведающий о своем предназначении, но тем не менее неуклонно его исполняющий. А предназначение у Пастуха такое: он несколько раз в жизни меняет своему подопечному судьбу. Бросает на землю огрызок яблока, на котором подопечный поскальзывается и ломает ногу. Или срезает кошелек, который вышила подопечному его суженая. Или в последний момент уговаривает капитана не брать подопечного на борт. Поэтому разумный человек по меньшей мере трижды в году устраивает угощения для духа своего Пастуха, хотя мало кто знает своего Пастуха в лицо.
Все это, конечно, бредни, противные Солнцу, но сейчас Сайнем почти не сомневался в том, что видит своего Пастуха. А видел он перед собой молодую женщину с прекрасным лицом и соразмерной фигурой, одетую в белое блио, платье из алой парчи, расшитое узорами из зеленых листьев и разноцветных птиц, и в зеленый же плащ с серебряной бахромой. Ее платье скрепляли на обоих плечах золотые пряжки с диковинными ликами зверей. Ее волосы цвета летнего ириса или красного золота покрывала ажурная золотая сетка, снежинки таяли на них, и капли воды искрились в солнечных лучах, словно бриллианты. Белее снега были ее шея и волосы. Нежным румянцем светились ее щеки. Словно пурпурная наперстянка были ее губы и словно колокольчики – глаза. Гордым был изгиб ее тонких бровей. От ее волос и кожи веяло ароматом фиалок. Высоки были ее нежные плечи и длинны белоснежные пальцы. О прочих ее достоинствах, а именно о длинных стройных, мягких и белых, будто пена волны, боках, теплых и нежных бедрах, маленьких и стройных голенях и гладких прекрасных пятках Сайнем неоднократно слышал от придворных певцов. Это вовсе не означало, что придворные певцы сами, на опыте, убедились в истинности всех своих слов. Совсем напротив. Им оставалось лишь вздыхать: «Каждая хороша, пока не сравнишь с Исгерд. Каждая мила, пока не сравнишь с Исгерд». Но то все вздохи были. У прелестей Исгерд был лишь один и довольно суровый хозяин.
Сайнем преклонил
