в полной силе, снег да мороз.
Иван Николаевич, проверяя под конец года свои траты и барыши, вполне удостоверился в значительном превышении последних. Что ж, поработали на совесть, надежно растет его дело и его состояние. Семейство здравствует. Стало быть, можно и о праздниках подумать.
Подарки семье, артельщикам, работникам – это понятно; и Богу угодно, и для дела хорошо. Младшего сына, Николашку, надо бы на Екатерингофский железнодорожный вокзал свозить, показать ему убранную электрическими гирляндами ель; ее там обычно выставляют к Рождеству. Детвору можно в кондитерскую к Пфейферу свозить, а жену – по магазинам. Жаль, Пассаж на перестройку закрыт; хотя чего ж жалеть-то? Там подряд намечается весьма выгодный…
Проглядывая газеты, Иван Николаевич не без интереса читал заметки про то, как в Европе встречают новый год и новый век.
И появилось у Ивана Николаевича желание, которое он решил всенепременно осуществить.
В фотографическое ателье г-на Андерсона на угол Гороховой и Большой Садовой Иван Николаевич прибыл с супругой своей, Анной Федоровной, и со всем семейством загодя оговоренного срока: он привык все делать основательно.
Их ждали. Его самого с женой усадили в полукресла в центре композиции; рядом стояли приготовленные венские стулья и даже пара низеньких скамеек для детей. Высокий, но неуродившийся телом фотограф прыгал вокруг заказчиков, натурально, как кузнечик, расставляя и рассаживая многочисленную родню Ивана Николаевича.
У Ивана Николаевича большая семья. Сыновей у него четверо: Луко, Антоний, Михайло и Николашка. Еще дочка у него есть, Лизавета, справная, за хорошего человека выдана. Бог только ей деток пока не дает… Зато старшие сыновья, Луко и Антоний, оженившись, уже пятерых внучат ему народили.
Иван Николаевич в дела фотографические не вмешивался: у каждого своя работа. Однако он решительно поставил по правую руку рядом с собою старшего своего сына Луку, слева от Анны Федоровны – младшего, Николашку.
Да, у Ивана Николаевича во всем порядок и прибыток: и в семье, и в промысле. И удача его не чуралась, спору нет, но более удачи помогли ему упорство, ум и спорые на любое дело руки. Потрудился он на своем веку в избытке, никакой работой не брезговал, за все Бога славил и благодарил!
И было за что: вышел Ивашко из подлого сословья; дед крепостным родился – крепостным и помер, а Ивашко вот в столице укоренился, артель у него строительная, кой-какая торговлишка.
Если Бог даст, то году к двенадцатому и дом собственный можно будет поставить, чтоб внуки его, Ивана Николаевича, столичными обывателями сделались. Может, вырастут – в лекари выйдут, а может – и в адвокаты.
Вот Николашка подрастет – и отправит его Иван Николаевич учиться на инженера. Для фамилии большая польза может получиться!
Вспомнил Иван Николаевич, как его отец, Николай Иванович, по которому Николашку-то и нарекли, вписал его, Ивашку, в свой паспорт и на новенького привез в Санкт-Петербург. Случилось это точно уж после царского манифеста о даровании свободы. Ивашкина мамушка, собирая его, плакала безутешно. Когда запрягли коней,
