перевезли из реанимации в неврологию и оставили лежать на каталке рядом с палатой, ожидавшая ее в отделении Оля все сразу правильно оценила. Она взяла из кошелька несколько сторублевых бумажек и положила в карман жакета. Дежурной медсестры на посту обнаружить не удалось, и Оля двинулась к кабинету сестры-хозяйки. На счастье она нашла там медсестру Любовь Владимировну, которая, приняв в карман двести рублей и дежурно сказав: «Что вы, не надо!», выдала Оле комплект постельного белья, застиранного до неопределенности цвета и рисунка, и немного побитое эмалированное судно. Оля у Любочки попросила дополнительно какой-нибудь белый халат и сопроводила свою просьбу вложением в ее карман еще одной сторублевой бумажки. Люба посмотрела на нее с пониманием и уважением, поискала в дальнем шкафу и извлекла из него вполне приличный чистый белый халат размера XXL.
Оля вернулась к Анне Николаевне, поправила на ней простынку и байковое одеяло, всмотрелась внимательно в ее лицо с закрытыми глазами и шагнула в назначенную Анне Николаевне палату. Обычная больничная палата на шестерых: спертый воздух и не очень чистые полы, на пяти кроватях старушки лежат.
Оля надела белый халат не по росту, пожалела, что не сообразила взять свой халат из дома, подвернула длинные рукава, приоткрыла форточку, достала ведро, тряпку, швабру и принялась мыть полы. Заодно вынесла судно из-под соседней кровати, давно ожидавшее больничную нянечку. И удивляться тут нечему: нянечка одна разрывается на сорок человек тяжелобольных; старенькая седенькая бабушка, которая медленно передвигается по отделению на плохо гнущихся ногах.
Оптимизация…
Оля застелила постель и стала раздумывать над тем, как ей в одиночку переложить Анну Николаевну с каталки на приготовленную кровать. В палату вошла Любочка, вдвоем они ловко подхватили Анну Николаевну и упокоили на ее койко-месте. Больная тихонько простонала.
Люба поставила Анне Николаевне капельницу, а Оля присела рядом на стул.
Анна Николаевна открыла глаза, всмотрелась и не очень отчетливо с трудом выговорила:
– Оленька… ты…
Оля встрепенулась и, удивляясь самой себе, с жаром зашептала:
– Слава Богу! Баба Аня! Родненькая! Ну, и напугали же Вы нас с Игорем!
– Ничего, ничего… живая вроде бы…
Оля незаметно смахнула нежданную слезу и с нежностью погладила бабушкину руку: рука потеплела.
Оле совсем не казалось странным, что неродная ей бабушка ближе и родней родной, кровной. Восемнадцать лет назад, когда свекровь Ирина Борисовна отселила своего старшего сына Игоря и его молодую жену Олю к бабушке Игоря – Анне Николаевне – Оля не сильно радовалась. Но спорить со свекровью было не принято, потому что бесполезно. Свекровь всегда все решала сама, не принимая в расчет чужие мнения или пожелания. А потом свекровь вдруг взяла, да и умерла от рака. И так быстро, что никто не успел к ее отсутствию как-то привыкнуть. Особенно баба Аня.
– Баба Аня! Да Вы что, помирать, собрались?
