оказавшихся причастными к этому случаю из врачебной практики доктора Флакса. Радость, как насморк, заразила и самого лекаря.
Его, однако, очень беспокоило одно обстоятельство. Он все-таки разобрался в английской инструкции и понял, что малыш Василия и Елены получил дозу пенициллина, достаточную для излечения мамонта, заболевшего пневмонией. О чем доктор, конечно, честно сообщил родителям.
Впрочем, ни Василий, ни Елена не хотели вникать в медицинские подробности: их мальчик выжил, он поправился, всё остальное было совершенно неважным. Тем более что отныне всё и у всех обязательно будет прекрасно. Тем более что есть самый замечательный на свете доктор: он вылечит любого от любой болезни.
«Если бы! Если бы я действительно мог, если бы… – думал доктор Флакс, стараясь выровнять дыхание. – Лестница какая крутая! Даже для спуска… Или я – старый?»
Он медленно шел по улице в сторону Садового кольца, под его галошами поскрипывал свежевыпавший снег нового, 1948 года. В саквояже доктора лежали шесть спелых мандаринов, подаренных ему Василием, расстаравшимся достать их специально для доктора в подарок на новый год.
«Славно, что этот глазастый выжил! И вправду – Победитель… Невероятно!.. А в Америке уже утро…»
Еще доктору Флаксу подумалось: младенцу стукнет столько же лет, сколько сейчас ему самому, уже в двадцать первом веке.
Пенициллин, наверное, можно будет купить в любой аптеке, не только в Америке…
Бабушкин пятиалтынник
(что-то вроде еще одного святочного рассказа)
У каждой истории должно быть начало.
Та, которую я вам сейчас расскажу, началась очень давно, больше чем полвека назад, на монетном дворе Госбанка уже несуществующей сегодня страны. Там начеканили новенькие медно-никелевые пятнадцатикопеечные монеты, расфасовали их по весу в специальные холщовые мешки, опечатали печатями и развезли по разным местам, где работали жители этой страны, для выплаты им зарплат, и еще – в сберкассы, в отделения почты…
К Сашкиной бабушке, Прасковье Осиповне, почтальонша Зоя рыжая всегда приходила в начале месяца – приносила пенсию. Каждый раз, когда Сашка видел Зою, он удивлялся: почему седую уже Зою все зовут по имени, да еще и рыжей? А вот, например, учительницу пения Анну Павловну – по имени-отчеству? Хотя она рыжая-прерыжая.
Отсчитывая бабушкину пенсию, Зоя выложила из своей почтальонской сумки помимо бумажных денег еще и новенькие, только что отчеканенные монеты. Прасковья Осиповна надела очки, расписалась химическим карандашом в ведомости и проводила Зою рыжую. Потом бабушка достала из ящика комода белый ситцевый платочек, в котором хранились ее пенсионные деньги «на
черный день», сложила туда только что полученные бумажные купюры, аккуратно завернула и убрала сверток обратно в комод. Монеты она хотела ссыпать в пухлый черный кошелек, но вместо этого разложила монеты на столе, покрытом клеенкой,
