Мужчина высокий, низенький?
– Высокий.
– Толстый, худощавый, хромой? Какой?
– Не толстый. Средний такой. Волосы короткие. Я его со спины только и видала.
– А одет во что? Костюм, тенниска, фрак, может быть? – предлагал возможные варианты капитан.
– В халате рабочем, в расстегнутом.
– Послушайте, Евдокия Титовна, я же вижу, вы узнали того мужчину и изо всех сил пытаетесь его прикрыть. Но ведь я не обвиняю этого человека в убийстве, а просто ищу свидетелей, собираю факты. Как же мне раскрыть преступление, если все мне будут врать. Или вы хотите, чтобы убийца Щербатовой гулял на свободе?
– Что вы, боже упаси! – замахала рукой уборщица.
– Так кого же вы видели?
– Да говорю же, что не знаю. Он по коридору шел в одну сторону, а я в это время с лестницы входила. Только со спины минуту и видела. – Тут она сделала паузу, повздыхала, пошевелила губами и наконец собралась с духом. – На Василия Гавриловича он был похож, на электрика нашего. Только не мог он никого убить! Фронтовик, добряк, каких мало, и не пьющий, и рукастый, и всегда всем поможет. Да вот хоть пример. Отвалился у артистки каблук, до костюмерного цеха пока добежишь, пока починят, а ей на сцену, а вот Василий Гаврилович тут же и сразу. И инструмент у него под рукой, и руки золотые.
– Значит, вы думаете, что видели его?
– Не знаю я, но похож. А только зачем бы ему Анну-то убивать? Что у них дела какие были? Да он ей в отцы годится, а то и в деды.
– Василий Гаврилович, вспомните, вы в вечер убийства проходили по коридору, в котором находится уборная убитой Щербатовой? – спросил капитан, разглядывая сидящего перед ним мужчину.
Василий Гаврилович наверняка уже отметил свой семидесятый юбилей. Или так казалось из-за стеклянно-белой седины, покрывшей его голову и короткую округлую бородку. И из-за глубоких многочисленных морщин, исполосовавших суровое лицо, на котором сияли невероятно добрые, по-детски лучистые глаза. Это несоответствие ставило капитана в тупик. А еще у Василия Гавриловича была очень прямая спина и почти военная осанка.
– В вечер убийства Анны Петровны? Да, разумеется. Мы с Сережей Кочкиным, это наш осветитель, разбирались с софитом, что-то в нем постоянно коротит, лампочки быстро перегорают, а когда спустились, нам рассказали, что Анна Петровна погибла.
– Когда вы поднялись чинить софит?
– А вот после спектакля. Василиса Егоровна меня позвала, и мы с Сергеем отправились.
– А где вы были до того, как вас позвала Василиса Егоровна?
– А тут же на сцене аплодировал артистам. Я, знаете ли, очень оперу люблю, потому и в театр устроился на работу. Этакий каприз на старости лет. До войны я на кораблестроительном заводе инженером-электриком работал. А после войны обратно возвращаться не стал, в театр вот устроился.
– А почему? Из инженеров в простые электрики? – с подозрением спросил Евгений Александрович.
– Это сложно… Но, извольте, – тускнея, проговорил
