прячутся и правды не скажут.
Ютланд поправил горько:
– Сожрал.
– Сожрал, – согласился Бурый. – Сожрал радостно, с диким хохотом, что вообще-то… напугало, да. И печень тоже выдрал и сожрал. Народ в ужасе… Ты нас защитил, но теперь тебя будут бояться больше, чем подобных чужаков-насильников.
Ютланд повесил голову.
– Я понял. Уеду прямо сейчас.
– Сейчас уже вечер, – возразил Бурый, но по его голосу Ютланд ощутил, что старик обрадовался. – Нечего на ночь глядя. Отдохни, выспись, наберись сил.
– А сельчане? – спросил Ютланд. – Всю ночь продрожат.
Бурый отмахнулся.
– Перетерпят. Только о себе думают, а тебе сейчас горше, чем всем нам. Пойдем, сменишь одежду. А то как мясник после трех суток работы.
Алац идет ровным галопом, так он может целыми сутками, а молчаливый хорт мчится впереди ровными механическими прыжками.
Раннее утро озарило солнцем верхушки деревьев, воздух еще холодный, но солнце, едва скользнув к небу, начало прогревать голову, плечи, руки. По обе стороны дороги клубится сырой пар, глубокие тени собираются под раскидистыми деревьями, но и они укорачиваются по мере того, как солнце поднимается выше.
Ютланд смотрел вперед строго и сурово. После молчаливого изгнания из сельской общины горечь долго и зло разъедала внутренности, но весь день несся по холмам и долинам, заночевал в овраге и к утру ощутил, что осталось только чувство неуверенности перед огромным и чуждым миром, однако другие как-то уживаются?
Он дважды останавливался перекусить и напоить коня с хортом, стрелял по дороге то, что можно продать, снова и снова напоминал себе, что на этот раз надо держаться, как все, как он и жил в том селе, пока не напали те сволочи…
Далеко впереди, в сторонке от дороги, расположился под сенью десятка раскидистых деревьев небольшой караван. Работники как раз снимают с навьюченных коней тюки, ведут животных к небольшой речушке вблизи, а другие спешно ставят объемистый шатер.
Кто-то уже разжег костер, самое легкое дело, там начали рубить мясо. Ютланд смотрел настороженно, это же куявы, видно издали, а с ними хоть и нет войны, но все-таки ненависть кипит в сердце каждого артанца…
Он решительно повернул коня в сторону лагеря. Там заметили одинокого всадника, двое схватили оружие и встали на дороге, остальные занимались своим делом, только поглядывали с интересом.
Ютланд вскинул руку:
– Я с миром.
– Мы тоже, – ответил один с оружием, он уже рассмотрел, что на худом коне такой же худой мальчишка, сунул меч в ножны. – Будь гостем, раздели наш хлеб.
– Спасибо, – поблагодарил Ютланд.
Он въехал в середину лагеря, из шатра вышел крупный массивный мужик с выпирающим брюшком, похожий на ушедшего на покой кулачного бойца, весь еще налитый звериной мощью, быстрый в движениях, несмотря на массу тела, весь в движении, темно-красные волосы густо падают на плечи, усы вплетаются в бороду, а та мощно
