прошептала королева. – Бог наш, вернись к своим детям, увидь нашу беду!
– Древо Смерти… Вот так это случится и с нами, – пронеслось по залу.
– Еще не случилось, раз мы живы, – держась за горло, прохрипела архонт Лодиат. – Но такого врага у нас еще не бывало.
– Какая же сила способна на подобный удар?
«Ненависть», – подумал Даагон и громко произнес:
– Нужно отменить состязания. Я немедленно передам древо Эрсетеа пророчице Эосте.
«Прости, сын, что предаю тебя».
– Поздно. Теперь эльфы уже не поймут, – покачала головой теург диких кланов.
– Пусть так. Зато они будут спасены.
«Прости, сын, что убиваю тебя».
– Не Гаэтер, – ответила та же магесса. – Одно дело – честное поражение. Другое – допустить, чтобы наше слово стало прахом. Лучше смерть, чем бесчестье эльфов. – Теург вскинула голову. – Гаэтер возьмутся за оружие, и я первой встану на их сторону!
«Это тень Древа. Они все еще не понимают. Все еще…»
– Пусть, – сказал Даагон. – С Гаэтер эльфы справятся, с Древом – нет.
«Ты поймешь, сын, почему я убиваю нас с тобой и обрекаю на смерть Тиаль. Но даже если не поймешь…».
И тут он неожиданно получил поддержку. Архонт Лодиат гневно сощурилась на теурга:
– Западная раса только и ждет, когда мы повернем оружие друг против друга. Ты хочешь победы ненавистных тебе людей, теург?
Королева молчала. Молчали и все прочие, осмысливая последствия запоздалого решения строптивого лорда. Наконец страж, по несчастью так и оставшийся в зале совета, осмелел:
– Так ведь маги могут придумать такие испытания, которые пройдет только пророчица, и все будет честно.
– Не бывать такому! – отрезала Иллюмиэль. – Отмена состязаний – это бесчестье, но не подлость. Ты же, страж Кимерт, подобно имперскому инквизитору, предлагаешь лживую видимость чести. Двойное бесчестье!
Военачальник Лемуан процедил:
– Пусть сначала поймет, что такое честь, прежде чем снова будет называться стражем.
Архонты и теурги кивнули, и молодой эльф убрался из зала с печатью смерти на лице.
– Ритуал нужно провести немедленно, – повторил Даагон.
«Прости, мой мальчик. Ты так и не узнаешь, что я люблю тебя».
– Совет еще не принял решения, милорд, – тем же ледяным тоном, которым она обращалась к стражу, ответила Иллюмиэль.
Он понимал ее чувства. Если бы Даагон не валял дурака, не пришлось бы встать перед выбором: жизнь народа или репутация Альянса; будущая гибель всех или немедленная гибель части в братоубийственной войне с Гаэтер.
– Пока я медлил, Древо росло, – повторил он слова ясноглазой пророчицы.
И не почувствовал раскаяния. Совсем. Только страшную пустоту там, где должно быть сердце.
Королева сцепила руки и не подняла ресниц.
