ства обороны представлял собой старинную виллу-дворец, выкупленную казной и превращенную в нечто среднее между госпиталем и санаторием. Здесь не столько лечили, сколько долечивались на природе, набирались сил, чтобы снова встать в строй. К сожалению, не так давно к старому, причудливой итальянской архитектуры зданию пристроили новое – обычную, пусть и закрытую со всех сторон стеклянными панелями примитивную семиэтажку – здоровенный и уродливый корпус, ставший архитектурной доминантой на местности и портящий весь ландшафт. Хорошо, что остался огромный смешанный, в основном сосновый бор с посыпанными песком дорожками и удобными скамейками на каждом шагу. Сидеть в таком вот бору, вдыхать свежий лесной воздух было даже не столько удовольствием, сколько одним из лечебных мероприятий, довольно эффективным, кстати…
Сейчас, по одной из дорожек, в глубь леса довольно быстро шагал среднего роста, крепкий на вид человек лет пятидесяти, с проседью в волосах и аккуратно подстриженной бородой, в форме Его Императорского Величества полка казачьей конвойной стражи без знаков различия. В руках он нес большой серый пакет из плотной крафт-бумаги. Видимой охраны у него не наблюдалось – возможно, она скрывалась где-то неподалеку, а возможно, и вовсе – осталась у ворот, ибо в государстве, которым правил этот человек, после недавних бурь вновь воцарилось спокойствие, и бояться ему было нечего. Тем более среди офицеров его собственной армии, в которой когда-то служил и он сам. Встречные врачи и долечивающиеся офицеры уже привыкли к его визитам сюда и при встрече отдавали честь, как это было предписано придворным этикетом и армейскими уставами. Человек кивал в ответ и шел дальше.
Тот, к кому он пришел, сидел в беседке, на самом краю соснового бора, в одиночестве. Его желание побыть в одиночестве уважали – и вовсе не за то, кем он был, а исключительно за то, что он сделал. Цесаревич на удивление быстро поправлялся с тех пор, как пришел в себя, и светила медицины, совсем недавно не решавшиеся давать прогнозы, теперь стыдливо опускали глаза…
– Как ты? – коротко спросил Государь, присаживаясь рядом на невысокую деревянную скамейку и неуклюже подбирая под себя ноги. – Тебе, кстати, Ксения пакет собрала. Просила передать. Ну и я кое-что добавил от себя, не знаю, можно ли…
– Пока нет, – ответил цесаревич, – но скоро будет можно… Как Ксения?
– Как всегда. Источник проблем. Занимается тем, чем не пристало бы заниматься благовоспитанной девице из хорошей семьи. Она думает, что может скупить всю Россию… Не сразу, конечно, годам к сорока…
– Возможно, она и сумеет это сделать… – задумчиво произнес цесаревич Николай, – и тогда мне придется царствовать, но не править. Как это сейчас модно говорить: «бабло побеждает зло», правильно?
– Нет, неправильно, – сухо проронил Государь, – государство, живущее по такому принципу, обречено на гибель. Там, где «бабло», как изволит выражаться твое поколение, «побеждает зло» – оно побеждает не только зло, оно побеждает и честь, и достоинство, и верное служение. Не все измеримо «баблом», и не все можно купить за «бабло». Впрочем, довольно об этом. Я хочу спросить, какие у тебя планы на будущее?
– Планы? – цесаревич пожал плечами. – Думаю, они несовместимы с твоими. Вернуться в часть, верней, в то, что от нее осталось. Служить дальше. Наше знамя осталось с нами – значит, и дивизию мы возродим. Пусть даже из пепла.
– Ошибаешься, – сказал Государь, – это как раз в моих планах. Сегодня я подписал высочайшее повеление на этот счет. Шестьдесят шестая десантно-штурмовая дивизия приобретает статус придворной и перебазируется под Санкт-Петербург, где включается в состав частей лейб-гвардии. Тебе, после выздоровления, конечно, надлежит подобрать место для ее дислокации – не дальше пятидесяти километров от Царского села.
– Для чего? – цесаревич скривился, как будто от боли. – Я же просил… Я обычный офицер армии, и не стоит…
– Стоит! – возвысил голос Государь. – Как раз стоит! Ты не просто офицер, ты будущий государственный деятель и Император Всея Руси! Это – твой крест, твое служение, и ты не смеешь забывать о нем!
Цесаревич угрюмо молчал.
– Как ты считаешь, – спокойнее спросил Император, – все закончилось?
Цесаревич поднял голову, посмотрел на отца, с удивлением отметив, как тот сдал за последнее время. От нестарого еще, подтянутого мужчины, умевшего нравиться женщинам, не осталось и следа – теперь перед ним был пожилой, отягощенный проблемами, требующими немедленного решения, человек.
– Что им еще надо?
– Что надо? Им надо уничтожить нас, – ответил Государь, – и не за то, что мы что-то совершили или что-то умышляем против них, нет. Просто у нас есть богатая земля, трудолюбивый народ, мы слишком большие и сильные. Мы существуем, мы сильнее их – и это достаточный повод для того, чтобы желать нам гибели.
– Почему бы тогда не уничтожить их?
– Потому
