ть или печатать на компьютере. А если говорить о том моменте, когда прибрался только-только, то тогда я мог просто целый час сидеть или лежать да думать о всяком. Хотя один раз два года назад у меня завелись такие маленькие мошки, из-за того, что я оставил грязную посуду на несколько дней. Это была какая-то необычная разновидность, чрезвычайно коварная и кровожадная: когда мошки съели остатки пищи в тарелках – начали кусать меня. Я тогда очень сердился, пока не убил всех – до последней мошки, жестоко убивал их свернутой в трубку газетой, – ох и поединок это был! И даже тогда, хоть уюта тоже было немного, здесь мне нравилось.
Сейчас здесь стало плохо. Пусть – из-за очередной попытки расстаться с отчим домом – меня не было всего-то пару месяцев, что-то изменилось; к тому же отсюда убрали журнальный столик, на котором раньше стоял монитор. Теперь монитор стоял на полу. Когда я, приехав, включил компьютер, помню, очень волновался: а заработает ли это изваяние? Компьютер заработал, но ненадолго. Признаться, я только и успел пересмотреть заново фотографии голых женщин, сохраненные в памяти, – по которым, как оказалось, сильно соскучился, – как монитор погас и начал издавать смертоносные звуки, будто загадочный псих поселился внутри во время моего отсутствия, а теперь лупит с обратной стороны по кинескопу, пытаясь прогнать меня. Как будто ничего больше тут не принадлежит мне: ни эти голые женщины, ни само пространство. Тогда я испуганно выключил компьютер из розетки и больше его не включал, благо в зале теперь стоял новый, мощный, с процессором в три тысячи двести мегагерц.
Переставлять предметы с места на место в комнате теперь мне даже не захотелось, хотя можно было попробовать как-то снова подчинить себе свой угол. Но я решил, что не нужно этого, что, если мне будет не так уютно здесь, может, я быстрее куда-нибудь уеду, и тем быстрее в моей жизни начнет что-нибудь происходить. А так я занимался только тем, что играл на новом компьютере ночи напролет, хотя не только играл, а напополам с этим осваивал программу десятипальцевого метода печати на клавиатуре, изредка пытался придумать рассказ (но мне не хватало мужества даже на одну страницу) и ездил к урологу. У меня были какие-то неполадки с простатой из-за перенесенного немногим раньше венерического заболевания, с которым я проходил дольше, чем следовало. Родители (отец и мачеха) не сильно намекали на мое безделье, и отец давал мне деньги, чтобы я лечился. Но я старался покупать газету и пытался найти работу, все высматривал что-то. Не только для успокоения совести – я всерьез полагал поработать несколько месяцев и заработать чуть денег перед тем, как опять уехать в Москву.
Только почему-то я не мог уверенно говорить и когда звонил по телефону, спрашивал о наличии свободной вакансии, то чувствовал непонятное унижение и еще больше – растерянность. Например, я хотел устроиться оператором фотопечати, когда увидел, что они требуются туда-то и туда-то. Это, должно быть, несложная работа, подумал я. Хотя за нее и платят немного. Я позвонил по первому номеру. После вопроса об образовании и возрасте женщина спросила у меня:
– Вы умеете пользоваться компьютером?
– Конечно, – говорю.
– А обращаться с фоторедакторами?
– Могу работать на фотошопе, – приврал я.
– Вы печатали когда-нибудь на фотопринтере?
– Да, – соврал я, – у меня дома есть такой, – злостно обманул я женщину непонятно зачем.
– Какой модели?
– Сейчас скажу какой. Только подойду к нему.
И я положил трубку. Мне почему-то стало очень неловко перед этой женщиной, очень уж она была деловой, а я тут врал ей, как будто не выучил уроки в школе. Я все представлял, как она удивилась неожиданным коротким гудкам, презрительно скривилась, глядя на трубку, и положила ее на телефон. Она поняла, кто я такой. Самозванец, ни разу в глаза не видевший фотопринтера, вот кто. Или же она раскусила меня еще во время разговора? Наверное, она поняла, что я всего лишь жаждущий халявной работы некомпетентный врун, с моих первых слов. С моего «здравствуйте».
К моменту звонка по второму номеру я был уже сильно уязвлен, но я на всякий случай позвонил во второе место, хотя уже и не думал, что оператор фотопечати – такая уж хорошая работа. Опять со мной говорила женщина, только эта шла по другому пути, то есть сначала, конечно, тоже спросила о возрасте и тому подобной ерунде, а потом:
– А где вы работали до этого?
За неделю с лишним до этого мы с моим другом Тимофеем закончили сажать кедры. Это и была моя последняя и единственная за долгое время работа, да и то длилась она недолго. Поэтому я попытался припомнить что-нибудь поприличней.
– Продавал бытовую технику. Чайники, там.
– Как долго?
– Два месяца, – соврал я. Два дня! Да и когда это было.
– Интересно…
– Да нет, не очень, – говорю.
– И
