главную спальню дома, время здесь шло медленнее. Широкое белое покрывало кровати безмолвно повествовало о долготерпении белизны. На стене застыли в прыжке два серебряных танцора, мужчина и женщина. Мама усадила ее за туалетный столик, на котором теснились баночки, тюбики, стеклянные пузырьки – миниатюрный город косметики. В нем шла особая, затейливая, замысловатая жизнь. Это был центр всего.
А Зои будет жить везде и всюду, оставаясь простоволосой. И пахнуть мхом и мехом.
– Только сиди спокойно, ладно? – сказала, берясь за щетку, мама. – Если будет немножко больно, тут уж ничего не поделаешь. Господи, Зои, сплошные колтуны. И как ты этого добиваешься?
Зои видела в круглом зеркале себя и маму. И видела в себе кончину семейной красоты. Буйные брови, нос с горбинкой. Что-то, зародившееся в маме и перешедшее к Сьюзен, разбилось о ее, Зои, маленькие черные глаза, о ее выступающий подбородок.
Она была кем-то другим. Дух семьи не смог вселиться в нее.
– Ммм, – простонала мама, продирая ее волосы щеткой.
На другом конце коридора, в ванной, насвистывал папа. При каждом новом переливе его свиста щетка врезалась в спутанные клубки густых черных волос с больше прежнего силой. Было больно.
– Еще секунда и все закончится, – сказала мама. – Если бы ты сама занялась этим час назад, что тебе и следовало сделать, нам не пришлось бы так спешить.
Из коридора донесся голос Сьюзен:
– Мам, ты не видела моего брелочника?
– Чего?
Сьюзен остановилась в проеме двери. В зеркале появилось ее лицо.
– Моего браслета с брелочками, – сказала она. Ее лицо приблизилось к маминому. Теперь зеркало отражало всех троих. Глаза Зои впивали общее молчание.
– А в твоей шкатулке с украшениями его разве нет?
– Ты думаешь, я в нее не заглядывала?
– А в кармане твоего плаща? Помнишь, в прошлый раз ты тоже решила, что он потерялся, и…
– И в карман заглядывала. Я везде уже посмотрела.
– А без него ты никак не можешь?
– Мне хочется надеть его.
Мама вздохнула, тихо, изнуренно, протяжно.
– Ну хорошо, – сказала она. – Закончи с волосами Зои, а я поищу твой браслет.
Она протянула Сьюзен щетку и исчезла из зеркала, высокие каблучки ее сердито застучали по коридору.
– Черт, Зои, вот какими должны быть волосы, взгляни, – сказала Сьюзен.
От нее исходил летучий аромат мыла. Она принесла с собой дух оптимизма, быстрые движения уверенного в себе механизма.
– Я не хочу, чтобы меня фотографировали, – сказала ей Зои.
– Ну, тут уж ничего не поделаешь. Хочешь не хочешь, а сняться под Рождество нам придется. Крепись, сейчас будет немного больно.
– Ой! – вскрикнула Зои, хоть Сьюзен и обходилась с ее волосами ласковее, чем мама.
– Девушке
